Рыцарь - [9]

— Лорн Аскариан, — ответил Седьмой хранитель.

— Это его настоящее имя? То, под которым он известен Дракону судьбы?

— Нет, — сказал Второй хранитель. — Он — Рыцарь со шпагой.

— Что мы знаем об этом? Кто из нас утверждает это?

— Я, — произнес Седьмой хранитель.

Воцарилось молчание.

— Звезда Рыцаря со шпагой вновь засияла на небосводе, — заметил Четвертый хранитель. — Она совпадает со звездой Принца.

— Это ничего не доказывает, — с неприязнью возразил Третий хранитель.

— Вы ослепли или сошли с ума? — удивился Седьмой хранитель. — Предначертано, что Рыцарь со шпагой вернется из Крепости Теней.

— И что Тени последуют за ним.

— Это правда, — подтвердил Девятый хранитель.

— Так кто из нас ослеп? — процедил Третий хранитель. — Кто сошел с ума?

Седьмой хранитель хотел ответить, но он не дал ему такой возможности и добавил, обращаясь ко всем:

— Мы ставим под угрозу путь, указанный Драконом судьбы. И если верно, что звезда Рыцаря со шпагой засияла вновь, верно и то, что в ее сиянии есть тусклый отблеск. Возможно, мы совершили ошибку.

Первый хранитель решил вмешаться в разговор. Он заговорил твердым и медленным голосом. Под его капюшоном сверкали звездные просторы.

— Ассамблея обсудила. Ассамблея приняла решение. Не может быть и речи о том, чтобы вновь обращаться к вопросу, который уже решен.

— Я возражаю, — осмелился протестовать Третий хранитель.

— Решение Ассамблеи не подлежит пересмотру!

Эти слова прозвучали довольно резко.

Третий хранитель замолчал, но его молчание не предвещало ничего хорошего. Он был могущественной и надменной личностью. У него были сторонники. Такие сильные, что Первый хранитель счел необходимым смягчить тон.

— Иногда нам следует принимать меры к тому, чтобы желание судьбы исполнилось. Таково наше право и наш долг, но только в очень редких случаях, так как все мы знаем, чем это опасно. Рыцарю со шпагой уготована необыкновенная судьба. Следовательно, мы должны были позволить его звезде засиять вновь, и мы сделали это. Но, как верно заметил Третий хранитель, в ее сиянии есть тусклый отблеск. Вот о чем мы не должны забывать.

— Очень может быть, что этот темный отблеск бросает на него Крепость Теней, — подчеркнул Седьмой хранитель. — Если мы дадим ему время, звезда Рыцаря со шпагой засияет своим истинным светом.

— Никто не может поручиться, что будет так, — возразил Третий хранитель.

— Никто не может поручиться, что будет иначе! — в тон ему ответил Седьмой хранитель.

Повернувшись к Первому хранителю, он добавил:

— Так что, неужели мы отступимся? Неужели мы отвернемся от Рыцаря со шпагой, теперь, когда мы вновь призвали его? Вспомните о том, что ему суждено совершить.

Снова воцарилось молчание.

Затем Первый хранитель произнес:

— Давайте пригласим Посланника.

— Которого? — уточнил Четвертый хранитель.

— Того, кто так успешно провел переговоры с Верховным королем. Пусть он встретится с названным Лорном Аскарианом и оценит, насколько сильно господство Тьмы над ним. Если он — Рыцарь со шпагой и его звезда омрачена навсегда, мы будем знать, что делать дальше.

ГЛАВА 5

Сутки напролет море бесновалось, но ночами его ярость словно нарастала. Оно возникло в результате стихийного бедствия, которое сотрясло мир в конце эпохи Теней. По названию этой эпохи море и получило свое имя. Она же породила бури. Она же породила кошмары и мучительные ночи Далрота.

Хроника (Книга Тени)

Королевский галеон удалялся от Далрота и бушующего шторма. Воды моря Теней оставались неспокойными и опасными, но уже были не такими неистовыми, как на подступах к проклятой крепости, где силы природы сталкивались с Тьмой и никак не могли одолеть ее. Порывы ветра успокаивались. Волны стихали. Потоки воды заливали палубы все реже.

Лорна разместили в отдельной каюте.

Там он обнаружил удобную на вид койку, но перед тем как лечь отдыхать, пожелал вымыться. Несмотря на усталость, Лорн тщательно привел в себя в порядок, на что ушло несколько кувшинов воды. Он надел новые штаны и рубашку. Свою старую одежду он велел сжечь. Бороду решил не брить, а подстричь, потому что боялся порезаться из-за качки и высоких волн, которые захлестывали судно, а также потому, что его руки дрожали. Алан убеждал друга, что на борту есть юнга, который мог бы аккуратно побрить его, но Лорн не хотел ничего слышать.

Наконец он улегся на койку.

Он был обессилен, невероятно утомлен физически и умственно. Тем не менее сон не шел к нему. Лорну казалось, что он приходит в себя после кошмарного видения. Или, скорее, после болезни, горячки, мучительного сна, из которого ему было трудно выбраться.

Перед тем как взойти на борт, он обернулся и поднял взгляд на Далрот, надеясь, что видит крепость в последний раз. Алан молча стоял рядом.

— Какой сейчас год? — хриплым голосом спросил Лорн.

Алан медлил с ответом.

— Пожалуйста, — настоял Лорн. — Я же все равно узнаю. Какой?

— Ты в самом деле не помнишь?

— Не помню.

— Сейчас тысяча пятьсот сорок седьмой год, — ответил принц как можно более мягким тоном.

Ему было стыдно.

Сказать, какой сейчас год, означало сказать, сколько времени Лорн провел в заключении. Но, сообщая об этом, Алан чувствовал боль оттого, что ему приходится смотреть нелицеприятной правде в глаза. Ведь горечь некоторых событий становится невыносимой, когда о них говорят вслух.