Безумные Пророки нагоняли жути, оповещая горожан о том, что скоро должен вернуться старый король: жестокий, но справедливый. Сумасшедшие попрошайки изо всех сил расписывали, как он хорош и какие кары скоро обрушатся на тех, кто творит зло и бесчестье. Горожане реагировали на это по большей части положительно, поскольку все до единого считали себя людьми, которые творят исключительно добро.
А по ночам в разных частях города происходили примерно одинаковые по сути события.
Вор-домушник с говорящим прозвищем Щуплый оставил на стрёме напарника — низкого, коренастого, с тупым лицом и привычкой постоянно ковырять в носу. Аккуратно миновав высокий забор и играючи справившись с окном, вор залез внутрь одного очень симпатичного особнячка. Побродив там среди бархата, золота, ковров и фамильного оружия, он собрал в заплечную торбу самое ценное, что смог найти, и, слегка позвякивая при ходьбе, вылез обратно, собираясь дать дёру, но с неудовольствием обнаружил, что ситуация изменилась.
Три здоровяка, в роду которых явно встречались медведи, держали ошалевшего напарника. Причём держали не потому, что он старался вырваться, а из опасения, что тот потеряет сознание и упадёт.
Здоровяки ухмылялись.
— Я надеюсь, налоги уплачены?.. — неожиданно вежливо спросил самый большой и злобный с виду громила. У него на поясе висел огромный топор, казавшийся игрушечным из-за контраста.
На Щуплого внезапно напала немота.
— Ну ничего-ничего. Лорд Ординари на первый раз может и простить забывчивость. Верно, парни?
Двойное «угу» в исполнении могучих глоток провибрировало, как небольшое землетрясение.
— Торбу давай! — это не было требованием или приказом. Сами слова и уверенность, с которой они были произнесены, походили на попытку пошевелить пальцем: и вор был этим самым пальцем — безвольным и не имевшим никакой возможности сопротивляться. Щуплый посмотрел влево и вправо. Потом назад. Потом вверх. И, поскольку иные направления не выглядели перспективными, надежда в этом, последнем взгляде била просто через край. Ничего. Ни единого шанса. Домушник сотворил на лице самый дружелюбный оскал и потянул лямку.
— Конечно-конечно, господа. Держите.
Напарника отпустили, и тот, закатив глаза, всё-таки потерял сознание.
Главарь, увидев это, поморщился.
— Десятая часть, — сказал он, засунув в торбу огромную лапищу размером с лопату. — Лорду Ординари больше не надо.
Почти в то же самое время в речном порту, где по ночам не рисковали появляться даже крысы (верней, особенно крысы, поскольку они и составляли львиную долю рациона тамошних обитателей), бежал человек.
От его башмаков в разные стороны летели брызги вязкой чёрной грязи, более чем наполовину состоявшей из рыбьей требухи.
Человек был толст и одет в нечто длинное, красное с золотыми вкраплениями и похожее то ли на плащ, то ли на тогу.
Человек не привык к долгому бегу, а потому немного посинел и едва-едва дышал.
Мимо него проплывали (потому что сказать «проносились», видя, с какой скоростью он бежит, было бы явной ложью) чёрные провалы окон и дверей всяческих лачуг, домиков, контор и складов. Они только казались покинутыми: беглец ощущал всей кожей, как за ним следят сотни глаз, и чувствовал себя мышью, свалившейся с люстры в центр комнаты, где проходила выставка кошек.
Но никто не выходил и не вмешивался. Все прекрасно понимали, что этот красно-золотой толстяк — уже чья-то добыча, и не хотели становиться на пути. И пусть охотников никто не видел — это лишь интриговало ещё сильней, так как на подобную незаметность были способны лишь очень немногие профессионалы.
Наконец, красно-золотой остановился, оперся на деревянную стену покосившегося сарая и согнулся, заходясь натужным кашлем. Он отвлёкся всего лишь на пару секунд, но этого хватило — подняв голову, толстяк вскрикнул, обнаружив перед собой темноволосого молодого мужчину, одетого так, словно тот только что вышел из салона, где весь вечер непринуждённо вёл беседы о музыке, древней литературе и изысканных винах. На нём не было ни капли грязи: ни на отороченном мехом ментике, наброшенном на левое плечо по последней моде, ни на тёмном френче, ни на высоких сапогах, что было особенно удивительно. Бледное лицо с аристократическими чертами лица и тонкие усики, которые однозначно ассоциировались с подонками всех мастей, дополняли картину.
— Я же говорил, что не стоит убегать, — негромко и укоризненно сказал убийца. — Теперь вы умрёте уставшим, вспотевшим и грязным. А я ведь предлагал остаться на рабочем месте. Выпили бы яду и умерли, как уважаемый человек.
В глазах жертвы затеплилась надежда.
— А может?..
— Нет! — твёрдо сказал убийца, пресекая препирательства на корню. — Время дорого. Я набрал побольше заказов, хочу к выходным уже закончить и получить деньги. Некогда отвлекаться.
— Копите на что-то? — вкрадчиво поинтересовался толстяк.
— Да, думаю дом в пригороде приобрести.
— В пригороде хорошо…
— Да, согласен, — кивнул молодой человек. — Приличный район, два этажа, сад…
— Я чувствую какое-то «но», — жертва тянула время, как могла.
Убийца вздохнул:
— Банк требует слишком большой первый взнос. Только чтобы накопить на него, мне потребуется без выходных работать два-три месяца при хорошем спросе на мои услуги.
