Рыцарь ночи - [90]

Рената сняла холст с мольберта, тщательно упаковала его в плотную бумагу и перевязала шпагатом.

— Раму закажешь сама, — виновато произнесла она. — Я не знаю твой вкус и убранство твоей комнаты.

Я так разволновалась, что не могла вымолвить ни слова. Она посмотрела на меня, улыбнулась и протянула картину.

— Ты не представляешь, какой это для меня подарок! — наконец обрела я дар речи. — Я так скучаю по Грегу! Но я знаю, что не могу ни сфотографировать его, ни запечатлеть на видео. А мне так хотелось иметь его изображение! Благодарю!

— Я рада, что доставила тебе удовольствие, — сказала она.

Я взяла картину, и она показалась мне довольно громоздкой и тяжелой.

— Нужно вызвать такси, — предложила Рената. — А то тебе тяжело будет ее нести.

Она быстро набрала номер и сделала заказ. Я поставила картину на пол и обвела глазами стены. Но поразившего меня тогда триптиха не увидела.

— А где?… — начала я и кивнула на середину стены.

— Триптих Грег забрал себе, — пояснила Рената. — Но, кажется, он его спрятал, так как в его квартире он отсутствует.

— Может, ему неприятны эти воспоминания? — предположила я и уперлась взглядом в небольшую и очень яркую картину, висящую в самом углу. — Ой, а это что за прелесть? — восторженно поинтересовалась я, подходя к полотну. — В прошлый раз ее вроде не было?

— Да, это новая, еще краски толком не просохли, — ответила Рената.

На полотне был изображен такой яркий летний день, что я невольно заулыбалась. Крохотная лесная полянка была залита золотым светом, белые березки с кудрявой салатовой листвой перемежались темно-зелеными соснами и были испещрены солнечными зайчиками. Полянка выглядела нарядной из-за обилия цветущих трав.

— Я не обладаю многочисленными способностями вампиров-мужчин, — раздался тихий голос Ренаты, — такими, как чтение мыслей, превращение в животных. Вот Атанас очень любит превращаться в птиц, особенно в хищных, например в филина.

Я вздрогнула и обернулась. Вспомнила того огромного злобного филина, который напал на нас, когда мы парили с Грегом в лунной ночи.

— Я не могу входить в транс, зато умею рисовать, а затем входить в мой нарисованный мир, — продолжила она.

— Это как? — изумилась я.

— Мир, который я рисую красками, может стать для меня второй реальностью, понимаешь? Это великий дар! Ведь я могу изобразить все, что захочу, а потом существовать там, внутри картины. И вот такой солнечный день не вредит мне… там, за пределами рамы. Правда, Грег все боится, что однажды мне не захочется возвращаться сюда и я навсегда останусь в своей картине, в своем нарисованном, но таком реальном мире.

Рената приблизилась к картине и вдруг нырнула в нее, словно в воду. И я с изумлением увидела ее уже на поляне. Она бегала по цветам, смеялась, кружилась, раскинув руки и подставив лицо солнцу. Я завороженно смотрела на нее.

В этот момент раздался телефонный звонок. Но Рената не прореагировала. Ее лицо разрумянилось, глаза блестели, губы улыбались. Я видела юную хорошенькую девушку с растрепанными кудрями и мечтательными глазами. Приблизив лицо к картине, я позвала ее. Но она будто меня и не слышала. И я не стала больше пытаться вырвать ее из такого прекрасного, пусть и нарисованного мира. Подняла трубку и ответила. Это за мной пришло такси.

Дома я первым делом распаковала картину. Она смотрелась еще лучше, чем в квартире Ренаты. Краски казались ярче, чище, а мы с Грегом выглядели словно живые. Я кончиками пальцев погладила его профиль, потом поцеловала щеку. Мне стало легче на душе, словно он был со мной.

«Вернусь из Норвегии и сразу закажу красивую раму», — решила я, ставя картину изображением к стене.

Мама примчалась с работы, когда мне уже нужно было выходить. Она суетилась, нервничала, без конца выясняла, все ли я взяла, заставляла по нескольку раз проверять документы и билеты. Когда приехало такси, она была настолько взвинчена, что я предложила ей остаться дома. Мама возмутилась, но поняла, что нервирует меня, и постаралась успокоиться. И в аэропорту вела себя вполне адекватно. Когда нас пригласили на регистрацию, она поцеловала меня и пожелала отличного отдыха. Но я видела, что, несмотря на напускное спокойствие, она вот-вот расплачется. Пообещав ей звонить каждый день, я отправилась на регистрацию, стараясь не оглядываться.

Полет прошел хорошо, я почти все время смотрела в иллюминатор и думала о Греге. Я теперь знала, что он в Лондоне, но мне почему-то казалось, что он совсем рядом. И когда закрывала глаза, то будто бы чувствовала его дыхание и затаенно улыбалась. В аэропорту Осло я была через два с половиной часа.

Меня встречали. Я сразу заметила высокого молодого человека, который поднял табличку с моей фамилией, и подошла к нему. Он был симпатичным блондином с яркими зелеными глазами и обаятельной белозубой улыбкой. Звали его Андор. Его спутница по имени Рита тоже понравилась мне с первого взгляда. Мама сказала мне, что ей двадцать лет, но выглядела она моложе. Можно было подумать, что мы ровесницы. Миниатюрная, с короткими пышными каштановыми волосами и озорными синими глазами, она беспрестанно улыбалась, показывая две очаровательные ямочки на розовых щеках. Когда мы познакомились, Андор, причем Рита его звала Андрей, подхватил мою сумку, и мы отправились на стоянку. Он прекрасно говорил по-русски, что облегчало общение. А Рита вообще болтала без умолку, и мне уже через пять минут казалось, что я давно ее знаю.