Рыцарь моих снов - [19]

Девушка озабоченно смотрела на Люка. А его нос проявлял все больший «интерес» к запаху. И это было опасно с эстетической точки зрения: как бы его не вывернуло наизнанку.

— Где мы находимся? — спросил Люк, чтобы сказать хоть что-то. Не мог же он признаться, что едва сдерживает дурноту от внезапно нахлынувшей вони!

— В самой старой части замка, в утесе над Рейном.

— В скале?

— Да. Мы у подножия самой старой башни. Она действительно наполовину вырублена в скале.

Девушка открыла какую-то дверь и предложила войти. Из двери шибануло таким смрадом, что у Люка закружилась голова. Это был уже не коридор, а скорее просторный подвал со множеством пустых бочек, сельскохозяйственных инструментов и просто невероятной вонищей.

— По-моему, это не винные бочки, — стараясь не дышать, предположил Люк.

— Да, они для капусты.

— Так вот что за дивный аромат!

— Квашеная капуста — слишком неблагородно, по вашему мнению?

Люк пожал плечами и мужественно улыбнулся.

Хорошая все-таки у него улыбка, подумала я. И открытое лицо. Грустно, что он страдает клаустрофобией и не хочет признаваться. Я же вижу, что ему не по себе. И эти капельки пота. Мне вдруг ужасно захотелось вытереть их с его лица. Он как будто почувствовал, провел ладонью по лбу и в который раз пригладил волосы. И этот его жест — уверенные пальцы среди выгоревших прядей — основательно волновал меня…

— Между прочим, замок прежде назывался в честь капусты Бельшу, а не Бельшют,[2] как мы произносим теперь. И башня, у подножия которой мы сейчас находимся, так и называется — Кольтурм, это по-немецки — Капустная башня. Не удивляйтесь, мы же в Эльзасе, здесь полно немецких названий. Каждый год владетель замка традиционно участвовал в заготовке капусты. — Я невольно вздохнула, подумав, что теперь уже, видимо, не будет. — Мой отец всегда собственноручно заполнял капустой одну бочку и для тяжести клал сверху вот этот камень. — Я показала массивный булыжник. — Он шутил, что это тот самый камень, который в нашем гербе.

— У вас есть герб?

— Естественно. Я же ведь показывала его вам в гербовом зале. Забыли? Так вот, в веке эдак пятнадцатом на рыцарских турнирах этот камень в нашем гербе герольды стали истолковывать как философский камень, привезенный якобы из Крестового похода, «облагородив» заодно название замка и баронскую фамилию. Хотя никто из Бельшютов никогда не участвовал в Крестовых походах.

— Убежденные пацифисты? — пошутил Дюлен, снова порадовав меня своей улыбкой.

— Пожалуй, — согласилась я, подумав, как приятно рассказывать, когда тебя внимательно слушают и сразу понимают. — Наш девиз «Только Богу и королю», а с королями в Эльзасе, сами знаете, как всегда обстояло дело, поэтому оставалось служить только Небесам. В понимании Бельшютов это всегда значило заниматься благотворительностью и помощью страждущим, а вовсе не воевать.

— Потрясающе, — сказал Люк.

От вони его почти тошнило. У нее что, нет обоняния? Как можно рассуждать тут на историко-философские темы? Он обвел помещение глазами, обнаружил и за бочками каменные ступени, терявшиеся в темноте, и спросил:

— Куда ведет эта лестница?

— На верх башни. Поднимемся? Там необыкновенный вид.

— А почему заложена камнем эта дверь? Ведь точно, здесь была дверь? — Люк показал на стену возле ступеней. Впрочем, это мало интересовало его. Главное, убраться из этой вони. Он постучал по стене, но по звуку так и не понял, есть ли пустота внутри. — Кажется, башня внутри пустая?

— Пустая, пустая. — Девушка покивала. — Просто камни очень массивные. Лестница устроена в кладке стены. Идемте. Вы угадали. Здесь был проход. Там, внутри башни, колодец. Когда-то воды Рейна поднимались более высоко, этот колодец очень спасал во время осады. Но с веками Рейн обмелел. Снаружи отверстие над водой завалили камнями, чтобы не было возможности незаметно проникнуть в замок, и здесь проход в башню к колодцу тоже заложили. В целях безопасности, да и свалиться легко.

Вопреки этикету девушка уверенно поднималась первой. С фонарем в одной руке и придерживая юбку — другой. Хорошо, что достаточно темно, подумал Люк, и мне почти не видно ее разных носков и стоптанных кедов. Ноги девушки были на уровне его глаз. Он старался не смотреть на них.

По обеим сторонам — древняя кладка, над головой — тоже камни, внизу — каменная лестница извивается по часовой стрелке. Свет фонаря колеблется, и от этого каменный рукав то сужается, то расширяется, словно пищевод какого-то гигантского первобытного ящера. Исполинского смрадного чудовища. Ничего удивительного, что чудовище воняет. Каким еще может быть изнутри дракон?..

— Не отставайте. — Девушка обернулась. — И поосторожнее, мсье Дюлен. Здесь кое-где выщерблены ступени.

Девушка не двигалась и светила фонарем прямо ему в лицо, оставаясь темным силуэтом за пятном света. Стены продолжали колебаться, ее силуэт — тоже. Глупости, подумал Люк, ничего тут колебаться не может. Это вонь сводит меня с ума.

— А вы? — Люк в изнеможении прислонился спиной к стене. Она была приятно прохладной. — Вы не чувствуете запаха?

— Потерпите. Еще несколько ступеней, и будет легче. Держитесь. — Она начала спускаться к нему, протягивая руку.