Рыцарь Курятника - [22]

Возле кровати, положив руку на спинку стула, стоял молодой человек лет двадцати пяти, очень стройный, благородной и мужественной наружности, с откровенным, добрым и умным лицом. Его лицо было омрачено глубоким горем. Перед комодом стояла женщина с великолепной фигурой, щегольски одетая, и готовила лекарство. В зеркале, висящем над комодом, отражалось изящное и умное лицо мадемуазель Кино.

Две служанки находились в конце комнаты и, по-видимому, ждали указаний.

Остановившись на пороге, пришедший обвел глазами комнату. Взгляд его остановился на кровати, и лицо покрылось мертвенной бледностью. Как ни тихо отворилась дверь, это заставило девушку, сидевшую в кресле, повернуть голову. Она вздрогнула и поспешно встала.

— Брат! — сказала она, подбежав к человеку в плаще, который стоял неподвижно. — А вот и вы, наконец!

Молодой человек обернулся и сделал шаг вперед. Пришедший медленно подошел и печально поклонился мадемуазель Кино, потом приблизился к кровати, остановился, горестно сложив руки, глубоко вздохнул и спросил:

— Неужели это правда?

— Да, Жильбер, это правда! — сказал молодой человек, печально качая головой. — Мою бедную сестру чуть не убили сегодня!

— Чьих это рук дело? — продолжал Жильбер, глаза которого вдруг сверкнули, а лицо приняло жесткое выражение. — Кто мог ранить Сабину?

— Без сомнения, разбойники, свирепствующие в Париже.

Пришедший внимательно всматривался в Сабину. Сестра его бросилась к нему на шею.

— Брат, — произнесла она, — какое несчастье!

— Не теряй мужества, Нисетта, не теряй мужества! — сказал Жильбер. — Не надо отчаиваться!

Осторожно освободившись из объятий девушки, он взял за руку юношу и отвел его к окну.

— Ролан, — сказал он, — не подозреваешь ли ты кого-нибудь?

— Нет, никого!

— Говори без опасений, не колеблясь. Ты должен сказать все. Мне надо все знать… Ролан, — прибавил он после минутного молчания, — ты знаешь, что я люблю Сабину так же, как Нисетту. Ты должен понять, какие испытываю я горе, беспокойство и жажду мести.

Ролан пожал руку Жильберу.

— О! Я чувствую то же, что и ты, — сказал он.

— Ответь мне откровенно, как я спрашиваю тебя: не внушила ли Сабина кому-нибудь такой же любви, какую к ней испытываю я.

Жильбер пристально смотрел на Ролана.

— Нет, — отвечал он без малейшего промедления.

— Ты в этом уверен?

— Так же, как в том, что Нисетта не любит никого другого, кроме меня.

Жильбер покачал головой.

— Как объяснить это преступление? — прошептал он.

На улице послышался стук кареты, в толпе началось движение.

— Перед домом остановилась карета! — сказала одна из служанок.

— Это вернулся Даже, — сказал Жильбер.

— Нет, — возразила Кино, которая подошла к окну и посмотрела на улицу, — это герцог Ришелье.

— И Фейдо де Морвиль! — прибавил Ролан.

— Начальник полиции! — воскликнул Жильбер.

— И еще двое, — сказала Нисетта.

— Доктор Кене и виконт де Таванн!

— Боже мой! Зачем они сюда приехали? — спросила Нисетта в горестном недоумении.

— Еще карета! Это — мой отец! — вполголоса вскрикнул Ролан.

— Бедный Даже! — сказала Кино, возвращаясь к постели. — Как он должен быть огорчен!

Прибытие двух карет герцога Ришелье и начальника полиции произвело сильное впечатление на толпу, окружавшую дом. Жильбер сделал шаг назад, бросив в зеркало быстрый взгляд, как бы желая рассмотреть свое лицо, потом, кинув на стул — плащ, который он до сих пор не снимал, стал ждать.

Сабина лежала без движения, не раскрывая глаз. Ступени лестницы трещали под ногами людей, приехавших к придворному парикмахеру.

XII. ЛЕТАРГИЯ

Бледный от волнения мужчина вбежал в комнату.

— Дочь моя!.. — сказал он прерывающимся голосом. — Дитя мое!

— Отец! — сказал Ролан, бросаясь к Даже. — Осторожнее!

— Сабина!..

Шатаясь, Даже подошел к постели. В эту минуту в комнату вошли герцог Ришелье, начальник полиции и доктор Кене. Мадемуазель Кино пошла к ним навстречу.

Даже наклонился над постелью Сабины, взял руку молодой девушки и сжал ее. Глаза его, полные слез, были устремлены на бледное, бесстрастное лицо больной. Глаза Сабины были открыты, но смотрели в никуда. Она лежала совершенно неподвижно, дыхание ее было едва слышно.

— Боже мой! — прошептал Даже взволнованно. — Боже мой! Она меня не видит, она меня не слышит!.. Сабина! — продолжал он, наклонившись к ней. — Дочь моя… мое дитя… неужели ты не слышишь голос твоего отца? Сабина!.. Сабина!..

Подошедший доктор тихо отстранил Даже.

— Доктор!.. — прошептал придворный парикмахер.

— Отойдите, — сказал Кене тихим голосом. — Если она придет в себя, малейшее волнение может быть для нее гибельно.

— Однако я…

— Перейдите в другую комнату. Успокойтесь и предоставьте действовать мне.

— Уведите его, — обратился доктор к Ролану и Нисетте.

— Пойдемте, батюшка, — сказал Ролан.

— Через пять минут вы вернетесь, — прибавил Кене.

Нисетта взяла за руку парикмахера.

— Пойдемте, пойдемте, — сказала она. — Жизнь Сабины зависит от доктора, надо его слушаться.

— Ах, Боже мой! — воскликнул Даже, увлекаемый Нисеттой и Роланом. — Что же такое случилось?

Все трое вышли в сопровождении двух служанок, которых доктор выслал из комнаты движением руки.

Кино стояла возле кровати. Жильбер остался возле самого удаленного от кровати окна, полузакрытого опущенной шторой, и не был замечен доктором. Начальник полиции и герцог подошли к кровати и внимательно рассмотрели молодую девушку.