Ну конечно! Он все еще переживает смерть друга, обвиняя в случившемся только себя. Именно поэтому готовность Кэтрин последовать за ним и доверить ему свою жизнь…
— Я знала, что ты позаботишься обо мне! — подтвердила она.
— А Кэллум?
Ну и вираж он заложил! Кэтрин, сбитая с толку, помолчала.
— Тоже, — убежденно сказала она. — Он добрый, заботливый человек. И он любит меня.
Несколько минут длилась напряженная пауза, а затем Зак сказал бесстрастным тоном:
— Это хорошо. Желаю вам счастья.
Он допил кофе и встал.
— Пожалуй, мне лучше отправиться домой, иначе по дороге занесет снегом. — Зак положил на счет, оставленный официантом, несколько купюр.
Кэтрин тоже поднялась.
— Спасибо за ужин — и вообще за все.
Спасибо тебе за мою жизнь!
Он криво улыбнулся.
— Пожалуйста.
— Я провожу тебя.
В холле почти никого не было. Кэтрин проводила Зака до входа.
— Ты уверен, что сможешь добраться? Как далеко коттедж?
— Совсем недалеко, — заверил он ее. — Я и раньше ездил в плохую погоду. — Зак положил руку ей на плечо. — Будь счастлива со своим Кэллумом.
Обязательно буду, я уверена в этом!
— А ты будь осторожен в горах, — сказала она. Не погибни, как Бен Стори и другие!.. — При этой мысли ее рука непроизвольно сжала его руку. — Пожалуйста, — прошептала она.
Может быть, он неправильно ее понял? Или правильно? Зак длинными пальцами пробежал по ее волосам. Какой-то злой огонь зажегся в его глазах, потом он наклонился и губами нашел ее губы.
Да, в этом поцелуе была злость. И страсть, и отчаянная грусть, поэтому Кэтрин обвила руками его шею лишь в непроизвольном порыве успокоить, в то время как желание наполнило трепетом ее тело. Потом Зак слегка оттолкнул ее. Краем глаза Кэтрин видела, что на них смотрят, но для нее уже ничего не имело значения.
Хриплым голосом Зак произнес:
— Это была твоя благодарность?
— Я просто… хотела пожелать тебе спокойной ночи. Прощай.
Он негромко рассмеялся и пошел к выходу. Холодный воздух ворвался в помещение. Зак обернулся.
— Прощай, Кэтрин. — И хлопнул дверью.
* * *
Кэтрин пролежала всю ночь без сна, пытаясь заставить себя думать о предстоящей встрече с Кэллумом, но ничего не получалось. Перед глазами все время стояло лицо Зака, а мысли постоянно возвращались к прощальному поцелую.
Утром Кэтрин вскочила спозаранок, собрала чемодан, оделась потеплее и вышла на покрытый снегом двор. Температура за ночь упала ниже рекордной отметки. Автобус, доставивший ее в аэропорт, всю дорогу тащился с черепашьей скоростью.
Дома на автоответчике она обнаружила сообщение от Кэллума, в котором тот выражал радость по поводу предстоящей встречи и обещал позвонить вечером.
Кэтрин распаковала чемодан, выстирала и выгладила белье. Потом вымыла плиту и холодильник, выкинув оттуда остатки фруктов и сыра. Она никогда не запасала продукты впрок и, если ей приходилось готовить, покупала все свежее накануне. Сейчас по дороге домой Кэтрин купила молока и полдюжины яиц. Достав из морозильника хлеб, она приготовила себе французский тост и поставила подогревать банку супа. Потом приняла душ, надела теплые брюки и свитер и села обедать.
Вечером приехал Кэллум с букетом нарциссов и фрезий.
— Спасибо! Я схожу за вазой.
Но он схватил ее за руку:
— Подожди минутку. — Улыбаясь, Кэллум привлек ее к себе, и Кэтрин заставила себя улыбнуться ему в ответ и даже ответить на долгий, страстный поцелуй.
Потом она осторожно отстранилась от него.
— Мы помнем твои замечательные цветы.
Он отпустил ее.
— Хорошо, поставь их в воду и возвращайся скорее. Не возражаешь, если я немного посмотрю по телевизору матч по регби?
— Конечно, включай. — Иногда ее раздражал интерес Кэллума к этой игре. Кэтрин и сама любила посмотреть хороший матч, но для него это было святое.
Она поставила цветы в вазу и отнесла ее на отделанный бронзой столик, который купила в Сингапуре. Вся квартира была выдержана в спокойных кремовых тонах, но яркие коврики и причудливая мебель, которые Кэтрин привозила из своих странствий, оживляли ее жилище, делая его оригинальным.
Не отрывая глаз от телевизора, Кэллум притянул ее к себе на диван. Он обнял Кэтрин за плечи, но вдруг выпрямился, когда из телевизора раздался рев трибун.
— Чуть не пропустили! — Потом снова привлек ее к себе, а во время рекламной паузы страстно поцеловал. Но тут игра возобновилась, и Кэллум опять уставился на экран. — Ну как съездила? — все так же, не отрываясь от телевизора, поинтересовался он.
— Хорошо. Погода была прекрасная. Я теперь катаюсь на лыжах гораздо лучше.
— Замечательно! Это замечательно! Ну! Ну, давай! Нечестно! Был офсайд! Что делает судья!
Через пять минут он снова повернулся к Кэтрин:
— Грипп прошел?
— Прошел.
— Я рад. — Он снова поцеловал Кэтрин, обнял обеими руками. — Я скучал по тебе.
— Я тоже, — безо всякого выражения ответила она.
Кэллум уже снова стал наклоняться к ней, когда рев трибун привлек его внимание к экрану.
— Извини, — обернулся он к Кэтрин, когда напряжение в матче спало. — Так на чем мы остановились?
Она рассмеялась.
— Ты уж лучше смотри свой матч. А я пойду займусь ужином, приготовлю блины.
У Кэллума загорелись глаза. Он обожал ее блины.
— Ты самая чуткая женщина на свете.
