Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [49]

Награды не заставили себя ждать: «…царь и великий князь послал ко князю Дмитрею Ивановичю Никиту Алексеева сына Карпова и к головам Игнатию Заболоцкому и Ширяю Кобякову, Диаку Ржевскому, Ондрею Щепотеву со своим жалованием з золотыми» (как известно, под «золотыми» подразумевались особые знаки отличия в виде специально отчеканенных монет, которыми было приято украшать одежду или ножны парадного оружия — О.К.). Дворянин Н.А. Карпов привез также приказ царя Ивана IV князю прибыть в Москву, оставив на Днепре «детей боярских немного да стрелцов» под командой их корпоративных начальников во главе с Н.А. Карповым[216].

Советский украинский историк В.А. Голубуцкий рассматривал отзыв князя Дмитрия Вишневецкого с низовьев Днепра в Москву и передачу им командования оставшимися на том театре военных действий отрядами Н. А. Карпову как проявление недоверия верховной московской власти к деятельности князя, ожидавшей от него более существенных результатов[217]. Мы не можем согласиться в этой точкой зрения по, как минимум, двум причинам.

Во-первых, днепровский поход князя на татарские владения в Северном Причерноморье вплоть до самого Перекопа полностью выполнил изначально поставленную перед ним задачу: отряды кочевников оказались заблокированы непосредственно в географических пределах Крымского полуострова, а поэтому не могли развернуться для организации сколько-нибудь существенного набега на южные окраины Московского царства, что было весьма существенно в условиях начавшейся в Прибалтике Ливонской войны. Угроза с юга была полностью ликвидирована, равно как и перспектива войны на два фронта в летнюю кампанию 1558 года, а поэтому надобность в пребывании князя Дмитрия непосредственно на театре военных действий отпала.

Во-вторых, с переходом на русскую службу, Д.И. Вишневецкий остался без всякого недвижимого имущества, свою новую вотчину — Белев — в период с ноября 1557 по март 1558 года он вряд ли мог посетить, поскольку все это время был объективно занят сбором, боевым слаживанием и организацией снабжения подчиненных ему отрядов в рамках подготовки к предстоящему крупномасштабному походу. И как только необходимость пребывания в Поле его лично и пришедших вместе с ним на московскую службу людей отпала, они направились в Белевский уезд, обосновываться на новом месте жительства. В пользу нашего умозаключения свидетельствует и летописное свидетельство о том, что под началом Н.А. Карпова на Монастырском острове на Днепре остались отряды детей боярских и стрельцов, тогда как все казаки вместе с князем Вишневецким возвратились «на Москву», т. е. из Поднепровья выводились не отдельные люди, а воинские корпорации.

В связи с этим следует сделать одно, на наш взгляд, важное замечание: среди награжденных царскими золотыми за поход 1558 года мы не встречаем упоминания о корпорации людей князя Д.И. Вишневецкого (перечисляются лишь жильцы И. Заболоцкого, дети боярские Ш. Кобякова и М.И. Ржевского, стрельцы А. Щепотева), для которых наградой стало, как представляется, верстание землей с крестьянами в Белевском и Дедиловском уездах, вступить в право владения которыми можно было лишь прибыв на место и получив соответствующую ввозную грамоту у уездного писца. К сожалению, В.А. Голубуцкий, исследуя социально-политические аспекты формирования украинского казачества и этногенеза украинского этноса, совершенно упустил из внимания хозяйственную и правовую составляющие этого процесса, необоснованно полагая, что в условиях превалирования средневекового натурального хозяйства они не могли оказывать определяющего влияния на формирование сословно-корпоративного самосознания.

После похода 1558 года имя князя Д.И. Вишневецкого стало аргументом дипломатии Московского государства на переговорах с польско-литовской короной о мире и военном союзе против Крыма — «вечным миром миритца и против крымского заодин стояти», которые вел боярин Р.В. Олферьев. Во время переговоров русский посол, в частности, заявил, что «…царь и великий князь для хрестьянства с царем мира не похотел и посла своего не послал, а послал Вишневецкого на Днепр со своими людьми: с казаки и со стрелцы, крымскому недружбу делати и мстити за кровь крестьянскую (т. е. христианскую — О.К.)»[218]. Это летописное свидетельство заслуживает особого внимания: князь Д.И. Вишневецкий, как представляется, приобрел репутацию одного из немногих, если не единственного из восточноевропейских полководцев середины XVI столетия, которые способны достойно противостоять перманентной агрессии степных кочевников. События января 1559 года лишний раз подтвердили это.

Действительно, зимой 1558–1559 года сын крымского хана Мухаммед-Гирей (или Магмет-Гирей в русской летописной традиции) попытался совершить поход на приграничные русские земли всеми имеющимися у его отца силами в 100 тысяч всадников, включая вассальные ширинские и ногайские племена. Дойдя до реки Красивая Меча, он узнал от захваченных местных жителей-рыболовов, что царь Иван IV Васильевич находился в Москве, а князь Д.И. Вишневецкий — «на Туле», и отказался от своих агрессивных намерений: как отмечает летописец, от этих вестей «…приде на них страх и трепет, вскоре воротяся назад на бегство устремишася…». Крымский царевич «…шел наспех, и на сокме (сакме, т. е. пути —