Рыцарь без меча - [83]

— Харт, не переживай. Я пока сам не знаю, как правильно объяснить многие вещи, какие слова найти, да и нужны ли тут слова. Наверное, надо быть мягче, а я был слишком резок с тобой…

— Ещё мягче, чем ты есть?! Да ты что! — горячо перебил Харт. — Куда уж мягче… Я чувствую себя полным ослом. Ну ничего. Раз я сам не понимаю, что к чему с этой Дорогой, буду помогать тебе. Авось со временем и пойму что-нибудь. Больше я не стану спорить с тобой. Никогда. Ты знаешь о ней гораздо больше меня, пусть я и старше…

Эдвин посмотрел ему в глаза.

— Харт, ты чувствуешь себя в долгу передо мной, но этого не нужно. Ты ни в чём не виноват передо мной и ничего мне не должен — ни читать книгу, ни соглашаться с ней. Я могу только помочь тебе, но я не вправе ничего навязывать. Ты мне ничем не обязан.

— Ничем?! Да я обязан тебе жизнью!

— Ты обязан жизнью только Миру Неба.

— Я не вижу его, Эдвин. Не знаю его. Но я знаю тебя. Поэтому не отстану от тебя, пока не разберусь, что к чему. Я пойду за тобой в огонь и в воду!

Эдвин ничего не ответил, просто кивнул.

— Ты чего так притих? Точно не обиделся на меня?

— Харт, я не обиделся, совсем. Всё в порядке.

— Правда? Ну тогда хорошо. Я не понимаю тебя, когда ты молчишь. Не знаю, что у тебя на уме. Если что не так, выкладывай прямо.

— Давайте-ка спать, — сказала Зерина, вставая. — Всех разговоров не переговоришь.

ГЛАВА 3. Дайта и Артисса

В это утро Диаманту с Эдвином разбудили голоса Зерины и Харта, споривших из-за какого-то пустяка.

— Доброе утро!

— Привет, — кивнул им Харт. Он лежал на траве и жевал травинку, смеющимися глазами наблюдая за Зериной, которая, ворча, доставала из мешка продукты для завтрака.

— У нас еда кончается! — сказала Зерина. — Эдвин, сегодня сходите с Хартом в деревню. А ну-ка, Харт, хватит валяться, вставай! Надо ещё зашить твою рубашку, вон на рукав порвался. Ходишь как оборванец!

Харт не спеша встал и потянулся.

— А тебе оборванцы не нравятся?

— Не нравятся! — не оценила кокетства Зерина.

Диаманта вздохнула — в последнее время она часто замечала, что Зерина не в духе. Впрочем, у каждого было много своих тревог, о них лишний раз не говорили, чтобы понапрасну не волновать друг друга и не портить настроение.

После завтрака Харт и Эдвин ушли, а Диаманта углубилась в книгу. Подняла глаза от страницы и увидела, что Зерина плачет.

— Что с тобой? С Хартом поссорилась?

— Нет, Диаманта, что ты, — ответила она, вытирая глаза. — Просто вспомнила, как уезжала из Дайты в прошлом году. Думаю вот, что я, наверное, неправильно живу. Мама ведь просила меня остаться с ней, а я уехала… Конечно, я должна была уехать, ведь я в театре нужна. Но, может, не надо было уезжать. Я так боюсь за неё и за сестру! Отца давно нет, они зимовали в Дайте совсем одни. Кто же знал, что будет война? Конечно, Дайта не Тарина, ей не так досталось, но… Вдруг так страшно стало — а что, если я приеду, а их уже нет в живых?! Если с мамой или с сестрой что-нибудь случилось за эту зиму, я никогда себе не прощу, что бросила их там одних!

— Ну что ты. Надо надеяться на лучшее. Потерпи, ждать уже недолго, скоро приедем! А как получилось, что ты оказалась в театре?

— Отец умер, когда мне было тринадцать. Мы и с ним жили бедно, а потом и вовсе… Я молодая была, в Дайте скучала. Подрабатывала, продавала яблоки из нашего сада, пирожки. Но на это было не прожить, у меня оставался только один путь — побыстрее замуж. И вот мне в женихи стал набиваться один… У него было большое хозяйство, не сравнить с нашим, но сам нехороший человек, жестокий. Вся Дайта знала, что его отец бьёт жену и дочек до полусмерти, и сын пошёл в папу. Драчливый, вспыльчивый. Я ему с детства нравилась. Красивая, говорил, дарил подарки. Соглашался взять меня без приданого. Соседи нам завидовали — для такой бедноты, как мы, это было просто счастье! А я как представила себя замужем за этим невежей, так и решила, что лучше утоплюсь в реке или из дома убегу, что угодно, только не это!! Матушка и сама не очень хотела, чтобы я за него замуж шла, но как отказаться-то? В Дайте такое не принято. Да и он ведь не терпел, когда ему даже в мелочах перечили.

Зерина повернулась и посмотрела на пустую дорогу, по которой должны были вернуться Харт и Эдвин.

— Мне дела нет, кто что думает, а матушка сильно переживала. Люди бы стали на нас косо смотреть, раз мы такому жениху дали отказ, а есть ещё Тайлина, сестра моя, на три года меня младше, ей ведь тоже замуж выходить! Я ему говорила, что не мил он мне, но что толку? Однажды подстерёг меня за околицей и давай приставать! Еле отбилась от него, две недели с синяками ходила. А потом посватался.

Зерина покачала головой и продолжила:

— А я давно мечтала стать актрисой. Всегда любила танцевать, по вечерам развлекала соседей. Вот и сказала маме, что хочу уйти в театр… Она плакала, не отпускала меня, просила смириться, говорила, что быть актрисой всё равно что уличной девкой, что каждый сможет сколько захочет потешаться надо мной, что лучше самый суровый муж, чем такая жизнь. А я не послушала. И не стерпела. В ночь после того, как он посватался, взяла да убежала из дома. Добралась кое-как до Адара, только туда знала дорогу, мы туда ещё с отцом ездили. Поступила к дядюшке Дину в театр, никогда не забуду, что он меня принял, не отказал. Через одного человека передала маме весточку, что я жива, себя не порешила, и платочек свой, чтобы уж наверняка поверила. Она очень сердилась, но всё-таки простила мне побег. Но это я после узнала. Ведь я их с сестрой с тех пор и до прошлого года не видала. Тот мой жених уж давно на другой женился… А мама-то прошлым летом всё просила меня бросить театр, с ними остаться. Я не осталась… Душа болит.