Рыбья плоть - [48]

— Считайте коммунистом! — дурачась, вопил он.

Хлебнул прямо горячего зелья и через минуту, на вопрос: «Ну, как?» — ответил, тараща глаза: «Приход есть!»

И понеслось! Аппарат не успевал капать, зелье выпивали прямо горячее. В вагончике Рафа тоже наладили аппарат из кастрюль и тазиков. Называлось устройство «на конус». Это устройство тоже работало не хуже, чем аппарат со змеевиком. Спасли буровую от полной остановки два фактора. Первый — некоторые, самые охочие до первача помбуры, припасливо успели отлить несколько больших фляг и спрятать в тундре, во мху. Второй — это Фархад почуял суету, нагрянул на склад и, поняв всю угрозу, вылил большую часть бочки в песок. Он перевернул в сердцах бочку, отвинтив крышку, на попа. Ещё ранее, те, кто гнали «на конус», в одночасье поняли, что при заправке очередного перегонного сосуда, они не обнаруживают остатка после перегонки. Общий совет решил:

— Всё идёт вкруговую! Всё перегоняется досуха, да ещё мы имеем потери на летучесть спирта!

Проанализировав весь цикл «крекинга», решили обществом, что будут пить «Дэту» прямо так, без перегонки! Первым отважился опять же, Сапог, который перешёл в команду «на конус». Он отпил треть стакана, закатил глаза и сказал:

— Приход есть!

Остатки комариной мази выпили без перегонки, в горле першило, но помбуры уже ничего не чувствовали. Самое примечательное в этой эпопее, что никого не стошнило, и никому не было плохо! Сам Раф такую турбосмесь не пил, опасался за своё здоровье. А также он не собирался всю жизнь торчать в бурильщиках. Питьём комариной мази своё реноме можно было основательно подпортить.

Выходные подкрались за этой суетой с комариным коктейлем, совсем незаметно. В последнюю ночь вахты вытопили баню. Пока Фархад и старший дизелист Горденко спали, потихонечку жгли в печке дизельное топливо. Лишь перед пробуждением бурмастера натаскали разных палок и стали инсценировать, будто баню вытопили дровами. Сложным был процесс укараулить, чтобы прикомандированные, разные геофизики и тампонажники не проникли в баню раньше работяг с вахты, и не выпустили первый пар. Для этого у двери бессменно дежурил самый здоровый помбур Сапог и зычным окриком отгонял пытавшихся прокрасться лазутчиков. Уже за час до конца вахты потихоньку дизелисты и некоторые помбуры стали уходить в баню. Раф, сдав смену, быстро помылся в этой бане, париться не стал. Да и нечем уже было, весь пар быстро выпустили. Раф спешно собирался. Те, кто не уезжал, делали заказы на необходимые вещи. В основном, заказывали дрожжи и игральные карты. В начале одиннадцатого прилетел вертолёт. Раф составил список уже внутри вертолёта, и через некоторое время они были на месте, на базе экспедиции. В конторе Рафу особенно делать было нечего. Он взял в жилсекторе направление в гостиницу-заезжую, и через несколько минут подходил к уже знакомому бараку.

С крыльца барака головой вниз на землю валялась спящая пьяная женщина, возраст её уже определить было невозможно. Ноги были без чулок и чем-то коричневым сильно испачканы по всей длине. Вахтёрша неожиданно была на месте. Раф обратил её внимание, при оформлении на проживание, что с крыльца вниз головой валяется женщина. Вахтерша безразлично отмахнулась:

— А-а-а! Это Лилька! Помбуры с восьмой безобразили с ней, а потом выкинули.

— Так надо кого-то вызвать, оказать помощь!

— А кого вызовешь? Милиция её не возьмёт. У неё денег нет, она уже много лет не работает!

— Так вы меня хотя бы поселите не в восьмую. Не так, как всегда!

— Во вторую пойдёшь?

— Да мне куда бы подальше от восьмой, и чтобы почище!

— Смотрите! Баре какие помбуры пошли! — начала заводиться дежурная, — Метраполю ему подавай! Барин какой! Всё поразгромили, а теперь ещё требовают!

Раф мужественно промолчал, дежурная оценила его выдержку и дала огрызок бумаги, что он поселен в двадцатую комнату. Это было рядом с дядей Володей. Бросив сумку на свободную кровать, Раф проведал его. Дядя Володя от запоя был в беспамятстве. Он то ли спал, то ли бодрствовал, но слова, лежа с закрытыми глазами, выговаривал отчётливо:

— Ох, Ольга! Помнишь, как мы с тобой тогда, на диване! Я не хотел Ольга, ты сама!

Дальше, всё повторялось, как на магнитофоне со склеенной вкруговую плёнкой. Раф постоял, послушал, но приводить дядю Володю в чувство не стал. Потрясение после увиденной Лили, сброшенной с крыльца, было сильно и не покидало его. Раф зашел в местный магазин. Ассортимент товаров, как говорят торговые работники, был «минимум». На витрине была водка, папиросы и коньяк Дербентского завода. Продавщица непрерывно орала:

— Хлеба нет! Не завезли. Машина сломалась!

Раф посоветовал:

— Вы на бумажке напишите, что вы свой прекрасный голос портите?

— Ага! Им напиши, они бумажку схватят и побегут с ней жаловаться в горсовет!

— Грамотная профура, — подумал Раф.

Чтобы быть пооригинальнее, он взял бутылку коньяка и пошёл с ней в местную столовую. Столовая закрывалась только через два часа, но столовская братия уже готовилась к закрытию. Из еды, из всего списка на целую страницу, оставались лишь одни котлеты с макаронами, опять же. Раф спросил у тёти с раздачи, которая вычерпывала горячую воду из приспособы, где цилиндры с кашей покоились для подогрева: