Рыбка в мутной воде - [44]

— И что, вы всегда жили и живете вот здесь? — немного удивленно спросила я.

— Да нет, конечно. Жил я и в деревне, — ответил он на мой вопрос. — Но работа наша и прекрасна, и опасна, — скороговоркой продолжил он.

Потом он встал, достал из кармана трубку. Снова сел на место. Видно было, что его что-то очень сильно мучает. Заправив трубку табаком и прикурив от горящего полена, взятого из костра, снова продолжил:

— Опять же браконьеры вмешались в мою жизнь. Всю ее испортили, напрочь.

— Что же случилось? — полюбопытствовала я.

— Что? А, что случилось… Сожгли они у меня все, когда меня дома не было, — помолчав, снова повел свой рассказ он. — Да что дом! Всю семью…

Он сделал длинную затяжку. Молчал. Видно, вспоминал своих близких, погибших в огне. Я не решалась нарушить его скорбь, понимая, как тяжело ему воскрешать в памяти те давние дни.

— Жена у меня была красавица и сын, совсем еще юнец, — продолжил он после очередной затяжки. — Закрыли они их, ироды. Ломом дверь приперли и ставни закрыли. Поэтому мои и не смогли дом покинуть. А кричали… как кричали… Люди слышали.

Лесной человек снова замолчал. Посмотрел на меня. Спросил:

— А тебя-то, дочка, что заставило такое не женское дело выбрать? Тяжело сейчас. Мир-то, его не переделаешь, как ни пытайся.

— Наверное, тоже жизнь заставила, — ответила я, не найдя еще что сказать.

— Жизнь… — проговорил он после очередной паузы. — Жизнь, она штука трудная. Да!

Я была полностью с ним согласна. Тем более что человек он явно был умудренный жизненным опытом: жизнь покатала его, помяла и выбросила.

Как бы в подтверждение моих последних слов, мужчина сказал:

— С тех пор вот и живу здесь, в лесу, один. Уже много лет не работаю — секач, кабан лесной, раненный, напал, а у меня под рукой ружья не оказалось. Хорошо еще так… практически испугом отделался. А вот ногу он мне все-таки пропорол. Зажить-то она зажила, да какие-то жилы, видно, он задел. Вот и хромаю теперь. А в остальном вроде как ничего. Все нормально.

«Да, нормально… — думала я устало. — Легко только сказать — нормально. Живет тут отшельником, словом добрым перекинуться не с кем».

— Заговорил я тебя, дочка, — засуетился вдруг Лесной человек. — Иди, иди в шалаш, отдыхай. Спишь ведь совсем. Это мне, старику-то, делать нечего, бессонница. Я ведь могу и всю ночь не спать. А тебе спать надо. Молода ты еще.

— А вы? — задала вопрос я.

— А мне не впервой. Здесь посижу до утра. Иди, иди, не беспокойся за меня.

Он проводил меня в шалаш, показывая, чем можно укрыться, чтобы не замерзнуть, а сам вышел из него, пожелав мне спокойной ночи.

Шалаш был очень большим и добротным. По всей его площади был сооружен лежак, застеленный матрацем из мха и овечьими шкурами. Под головой — большой валик, набитый сухими прошлогодними листьями. Одеялом служили все те же овечьи шкуры.

Ощутив снова озноб, я потеплее укрылась этими «одеялами» и сразу провалилась в сон.

* * *

Наутро, когда солнце уже высоко встало на небе, будто вчерашний день вовсе не был дождливым и промозглым, я попыталась поднять голову от подушки в решимости встать. Но голова снова падала на прежнее место, не желая подниматься.

— Да ты, дочка, никак простудилась? — спросил меня Лесной человек, открыв дверь шалаша и заметив, что я проснулась. — Всю ночь бредила.

— Наверное, — понимая, что он прав, ответила я и повторила свою попытку встать.

Но подняться опять не удалось. Голова сильно болела, тело ныло, суставы ломило.

— Передвигаться, хоть немного, можешь? — спросил меня хозяин шалаша. — Тебе в деревню надо. Там женщины помогут, да и фельдшер есть. Сбор из трав я тебе вот собрал. Быстро на ноги поставит.

Он положил рядом со мной мешочек, от которого исходил запах весеннего луга.

Я снова попробовала подняться. На сей раз мои усилия увенчались успехом, хотя голова сильно кружилась и во всем теле была слабость, я все же смогла сесть. Обхватив меня за талию, другой рукой опираясь на палку, Лесной человек помог мне окончательно встать, а затем повел… в Сухую Рельню. Довел прямо до Красного уголка.

Как оказалось, ночью, плутая по лесу, я не забрела слишком далеко. Шалаш Лесного человека находился на расстоянии всего километра от деревни.

«Или, может быть, он просто знает более близкую дорогу до села?» — подумала я, когда мы вышли из леса.

Тетка Наталья встретила меня причитаниями:

— И где ж ты пропала? А мы уж тут волноваться начали. Вещи здесь, а тебя второй день нет. И никто не знает, где ты. Боженька, да что ж это с тобой?

Лесной человек уложил меня на кровать, пояснил причину моего плачевного состояния тетке Наталье и другим женщинам, которые были здесь, и ушел.

Выпив отвар из трав и погружаясь в целебный сон, я успела подумать, что не напрасно провела в страхе и холоде всю ночь в лесу, пусть даже и простудилась. Неожиданно, как всегда в жизни бывает, встретила вот Лесного человека. Общение с ним принесло мне уверенность в том, что моя жизнь не настолько уж и плоха, хотя порой на меня нападает хандра и кажется, что все потеряно. Но жить-то все равно надо…

«Жить надо! Надо жить!» — твердила я, засыпая.

* * *

Проснувшись вечером, я почувствовала себя гораздо лучше. Голова не была такой тяжелой, тело не мучили озноб или жар. Я подняла голову и увидела тетку Наталью, которая хлопотала у стола.