Рыбинск. Благородство и щедрость "темного царства" - [15]

Костя был единственным сыном. Его отдали в Рыбинскую гимназию. Окончив ее, Костя не пошел учиться дальше, а поступил помощником к отцу в типографию.

С детских лет он проявил большие музыкальные способ-ности и учился играть на скрипке у пьяницы-преподавателя 'Федора Федоровича Заглядимова. Заглядимов был человек незаурядных способностей, но алкоголик, и во время уроков выпивал необыкновенно большое количество воды. И пахло ют него всегда «Сен-Сеном» — ароматическим средством, ^отбивавшим запах водки. Кроме Заглядимова, других преподавателей в Рыбинске не было. Уроки двигались отлично, но для очень тучного и крупного Кости скрипка была слишком маленьким инструментом. И Заглядимов предложил ему за-ниматься на виолончели, хотя сам не играл на этом инстру-менте. Костя с увлечением начал учиться. Зная принци¬пы скрипичной игры, по существу сам, без помощи учителя, •осваивал виолончель.

В Рыбинске в те годы театр24 арендовал антрепренер Никанор Егорович Максимов, сам неплохой актер. Жена у него -была кассиршей в театре, а дочь, очень живая черноглазая девочка цыганского типа, Настенька поступила в Рыбинскую женскую гимназию. Костя стал ухаживать за «актерской дочкой», и когда та окончила гимназию, объявил матери, что решил жениться на Максимовой. Отец Кости в то время умер. Костя был владельцем и руководителем типографии, и для Агриппины Егоровны такое заявление стало совершен¬ным ударом. Выбирает себе в жены дочь комедианта-актера, да еще внешне похожую на цыганку, когда за Костю сватались все лучшие и богатейшие невесты рыбинских купцов. Все это вызвало бурю негодования у матери-староверки: «Жениться на безбожнице, на комедиантке — никогда   не ПОЗВОЛЮ!.

Но Костя не унимался. Будучи в те времена уже очень тучным и внешне, казалось бы, бесхарактерным, он в этом вопросе проявил упорство и заявил старухе, что все равно поставит на своем и женится на Настеньке. Легко себе представить, как приняла вся семья Шиловых такое заявление молодого Никитина. Но он стоял на своем и заявил, что даже если мать не благословит его на этот брак, он все равно на пего решился и не уступит. Мать не уступала, и Костя, сняв для Настеньки отдельную квартиру, женился на вей гражданским браком, Так продолжалось до тех пор, пока не родилась у них дочь Женя. Бабка смилостивилась, разрешила брак, и Ксстя с Настенькой, будучи уже мужем и женой больше года, сыграли свадьбу со всей полагающейся в их кругу роскошью.

Настенька мечтала о сцепе. Отец ее держал театр уже в другом приволжском городе, и играть было негде. Тогда Никитины организовали в Рыбинске музыкально-драматический кружок, где начали ставить любительские спектакли и устраивать любительские концерты. В этом кружке молодые Никитины заняли руководящую роль. Настасья Никано-ровна стала основной драматической актрисой, Константин Андреевич — руководителем музыкального отдела кружка. Спектакли ставились один раз в месяц.

Активными исполнителями были Настасья Никаноровна и жена армейского офицера Семенова, в прошлом ученица одной из московских театральных школ. Из мужчин выделялся прекрасный актер — любитель на бытовые роли — Александр Яковлевич Богданов, старший приказчик, вернее, управляющий типографии Никитина. Он говорил с сильным волжским акцентом на «о», но был очень выразителен на сцене. Среднего роста, с козлиной бородкой, в жизни никогда не бривший ее для спектаклей, он прекрасно играл в пьесах Островского, которые часто шли в любительских спектаклях кружка.

Подвизались там и супруги Алексеевы. Он был судья окружного суда, бросивший впоследствии судейскую карьеру и ставший профессиональным актером провинциальных театров. Его основное амплуа — «фат-любовник». Обладая хорошей внешностью, голосом, аристократическими манерами, Алексеев завоевал себе прочное положение на провинциальных сценах.

Магазин Никитина на Крестовой улице... Два больших зеркальных окна. В одном были выставлены канцелярские принадлежности, в другом — предметы роскоши: различные статуэтки из бронзы, часы, лампа в виде кузнеца, кующего подкову, которая светится красным огоньком, все в стиле «модерн». Сквозь витрины виделось, что происходило внутри магазина. Весь магазин был отделан в бледно-зеленый цвет: прилавки, касса, полки, витрины. За прилавком всегда днем сидел сам Никитин, перед ним стоял стакан с чаем и лимон. Который стакан — сказать невозможно, так как он менялся непрерывно.

К Никитину все время заходили гости — артисты театра. Посидят, выпьют стаканчик чая, поговорят и уходят. Тут же решались и репертуарные дела, если заходил главный режиссер или кто-нибудь из «ведущих», — что ставить очередной еженедельной премьерой или в бенефисе. Константин Андреевич всегда улыбающийся, тучный, красный от чая и тепла.

Как-то заходит в магазин тип. Обращается к Никитину: «Галоши у вас есть?» — «Есть» — «Можно посмотреть?» — «Пожалуйста. Евгений Яковлевич, подай галоши!». Евгений Яковлевич, младший приказчик, приносит галоши Никитина. Тип в недоумении: «Нет, мне новые надо» — «Ах, новые* так это рядом». А рядом помещался обувной магазин. Ясно, что тип ошибся дверью, и Никитин это понял с первого взгляда, но не подал вида. Вообще, разыграть кого-нибудь было излюбленным занятием Никитина. Делал он это незлобно, всегда с большим юмором.