Рыбалка в Пронькино - [38]

Толян решил далеко в лес не углубляться, понимая что имея первочередную задачу разобраться с озером, противник не станет ни прочёсывать местность в поисках снайпера, ни простреливать весь лес, в виду ограниченности боезапаса. Так и произошло — сначала оба Тигра медленно проехали вдоль леса, иногда постреливая наугад короткими очередями, а затем оттянулись к озеру.

6

Тем временем в глухой чащобе Ухмылинского леса смышлёный разведчик Федька Агафонов уверенно вёл Лёху и Ваську по старинной тропе, которую проложил, согласно преданию, нехороший, знавшийся с нечистой силой лесник, превратившийся якобы в чёрта. А может быть он и был сам чёрт, который решил выйти на время к людям да послужить у помещика лесником — кто ж теперь скажет. Мужики обливались потом и тащили повозку, тяжело дыша. Дуэйн, лёжа на брезенте, охал от боли и вполголоса ругался нехорошими английскими словами, которые отчасти заменяли ему отсутствующий в аптечке промедол. По мере того как боль в спине усиливалась, английские слова всё чаще заменялись русскими, которые произносились совсем без акцента и складывались в лихие виртуозные этажи.

— Ты глянь, Лёха, как он оказывается по-нашему материться может! Так даже покойный Стаканыч не умел…

— Раз матерится, значит жить будет. — глубокомысленно ответил Лёха Василию и слегка повёл торчащим из-под рубашки волчьим ухом. С оставшегося позади озера до них доносились по-над лесом приглушённые расстоянием и отражённые перепадами воздушных течений звуки разгоревшегося там нешуточного боя.

Дорога через лес становилась всё тяжелее. И всегда-то мрачный, Ухмылинский лес всё густел и дичал, сурово поглядывая на путников тёмными провалами пустых чащобных глазниц из-под насупленных хвойных бровей. Верхушки высоких сосен грозно раскачивались от внезапных порывов верхового ветра. Не раз и не два уже приходилось Лёхе с Васькой, пыхтя и матерясь, убирать с тропы бурелом, переваливать повозку через толстые сучья и вытаскивать колёса из неприметных ям, подстерегавших на каждом шагу.

Тропинка сделала очередной крутой поворот вокруг столпившихся тёмной грудой корявых замшелых стволов, и здесь-то, за поворотом, Васька с Лёхой и увидели страшное Пердячье Дерево, каким их бабка с дедом в детстве пугали за всякие проделки. Вот ещё раз так сделаешь, и отведём тебя в Ухмылинский лес, привяжем к Пердячьему дереву, и оставим лесному чёрту на съедение!

Пугали-то в детстве, а ответ держать, значит, только теперь.

Жутковатое древо угрюмо сидело в лесной подстилке у края дороги как громадный тучный старик на толчке, покашливая и култыхая обрюзглым косматым животом ствола. Почуяв подошедших людей, оно изогнулось дугой, напружилось, грозно затрясло ветвями и сучьями и вдруг оглушительно пёрнуло на весь лес.

Васька с Лёхой враз обомлели и зажали носы. Дуэйн вышел из полузабытья, раздул тёмные ноздри, скривился и тревожно осмотрелся вокруг. Федька вздрогнул и показал клешней на развилку ствола, прошептав: мужики, поздоровкайтесь с дядей Евсеем! Он, вишь ты, поговорить с вами вышел!

Оба балагулы задрали головы кверху и увидели сидящего среди ветвей как Соловей-Разбойник огромного мужика в старинной одежде, в лаптищах и с рыжей лопатистой бородой. Неведомо как, вроде и не спрыгивал, а уж оказался на тропинке, прямо перед путниками. Стоит и путь загораживает.

— Вы чего, мужики, тута по моему лесу шатаетесь? — строго спросил Евсей Ухмылин и нарочито нахмурился. Видно сразу, что наплевать ему с высокого дерева, ходят тут или не ходят, а только раз уж пожаловали, то надо, конечно, пришлых напугать, чтоб знали.

— Да по делу нам нужно, братан! Обстоятельства такие. — с досадой отвечал Лёха, памятуя что вилы свои он упрятал в повозку, под брезент. Федька тем временем что-то усердно нашёптывал Дуэйну на ухо.

— Плохо ты мне отвечаешь! Подумай и ответь вдругорядь, а то жабой будешь век доживать! — ещё больше нахмурился рыжебородый великан.

— Не прогневайся на нас, батюшка Чёрт! — внятно произнёс Дуэйн на чистом русском языке. — Ты уж смилуйся, пропусти нас, людей дорожных, а мы тебе подарочек подарим, какой спросишь, из того что по нашей бедности имеем!

— Вот ты, хоть и издалека с юга, ненашенский, а в лад отвечаешь! Это кто тебя надоумил?

— Федька научил. — честно признался Дуэйн.

Евсей осторожно взял маленького крабика к себе на ладонь. — Ну здорово, знатный разведчик Федька Агафонов. Я тебя давно уж приметил! Будешь мне служить коли я тебе прикажу?

— Ты не обижайся, дядя Евсей, я бы рад тебе послужить, но я нежить не лесная, а озёрная.

— Знаю, Федька, знаю! Это я так, из озорства спросил. Служи себе озеру. Я тебя трогать не стану.

— Спасибо, батюшка Чёрт! — Федька ловко спрыгнул с Евсеевой ладони на плечо Дуэйну.

— А вот какое дело, мужики. Сольцой я не разживусь у вас? Мне бы хоть золотников пять, а хотелось бы дюжину.

— Ребята, пошарьте у меня в ранце. — Дуэйн поискал глазами спутников. — Там внутри слева, как со спины смотреть, карман, а в нём укладка, там и соль и перец.

Лёха пошарил в повозке и вложил в руки Дуэйну две пластиковые коробочки.

— Прими в дар, Евсей Никанорыч! Кланяемся тебе перцем и солью! — Дуэйн попытался приподняться, но охнул от боли и откинулся назад на брезент.