Ряска Правды - [20]

— Ой, прости, я прослушала. Что?

— О чем вы поете? — терпеливо повторил Реджинальд, будто маленькому ребенку.

Я было раскрыла рот, чтобы напеть мотив, но вдруг поняла, что не могу. Слишком сокровенное, слишком личное. Это будто только между мной и болотами — и посторонних в эти отношения вмешивать нельзя.

— О мире. О свободе, — осторожно ответила я. — О вечном сне и о пробуждении. О том, что всё когда-нибудь кончается, но, закончившись, обязательно начинается опять.

Мы помолчали немного. Не знаю, о чем думал Реджинальд, но мне внезапно подумалось, что появление принца пришлось как нельзя более удачно. Приди он на неделю раньше — леса бы всё ещё кишели радостными духами, приди он на неделю позже — пробудились бы самые злобные из существ, которые властвуют зимой, в помощь Драгомиру. Да, теперь я зимой в лес однозначно не сунусь.

— Ты сказала, «мы» впадаем в спячку. Ты тоже спала всю зиму?

— Ну… Под «мы» я имела в виду болотные и лесные жители. Ну, есть пара исключений, в их числе и я. Когда я была маленькая, мне хотелось посмотреть на снег, и я попросила Ивайло не усыплять меня на зиму. С тех пор скучаю долгие месяцы под водой.

Я не стала исправлять Реджинальда по поводу «впадаем в спячку». Звучало это, мягко говоря… Неправильно. Как будто мы кролики какие-то, или ёжики. Но смертные, что с них взять.

Я не помнила, когда попросила деда Ивайло, но Румяна рассказывала мне об этом в подробностях. О том, как маленький розовощекий комочек подкатился к водяному и промямлил, что хочет посмотреть на большую белую бяку. Как тут можно было устоять?

— И что ты делаешь зимой?

— Ну… На самом деле, слоняюсь без дела. Серьезно, вот представь, если бы все жители здесь заснули на четыре с хвостиком месяца, и ты бы не мог покинуть пределы этого города. Ну и в твоем распоряжении пара-тройка книг, не больше.

— Я б удавился, — честно признался Редж.

— Такой вариант честно рассматривался, — звонко рассмеялась я.

Вообще, сказанное мной было не до конца правдой, потому что зимой я обычно болтала с Румяной. Та обожала рассказывать и часами толковала о людских нравах, о далеких странах и о всяких небылицах. Ещё Румяна умела всякие чудеса творить, каких никто не мог, и учила меня. Правда с условием, чтобы я никому свои знания не передавала.

Только вот рассказывать Реджинальду о Хранительнице было как-то неправильно. Будто раскрывать страшную тайну, которую пообещал хранить под страхом смерти. Я уже поняла, что Реджинальд знает больше, чем говорит, и мне это не совсем нравилось.

Разговор сам по себе сошёл на нет, и я бросила взгляд в окно — уже не терпелось вдохнуть полной грудью свежий воздух снаружи, окунуться в поток людей, утонуть в их громких криках и разговорах.

Но принц упорно настоял, чтобы мы подождали, пока соберется основная масса народа — он не хотел привлекать к нам излишнее внимание. Нехотя, я ему всё же подчинилась, в силу моей излишней покладистости и мягкости характера.

Совсем внезапно вспомнились Стефка и Деница, другие две мои знакомые кикиморы с болота. Вот уж кто излишней мягкостью никогда не страдал. Думаю, Стефка бы мне посоветовала сначала свернуть человеку шею, а потом уже разбираться, каков он и откуда.

Время текло медленно, как ленивая капля, которая ползет с весеннего листа, и все никак не решается упасть на землю. Мне казалось, что я наблюдаю за этой каплей, буквально вижу, как она перебирается по волокнам.

Раньше на болотах считали по-другому. Не было секунд и минут — были капли. Вместо дней измеряли ночами, а месяцем были луны. Уже на моей памяти Ивайло почему-то договорился с Драгомиром, и они вместе переиначили время по-новому, по-людски.

Но хоть все на болоте и стали называть время по-новому, но мышление осталось. Особенно у тех древних существ вроде Лиха, которые слонялись по лесам уже столько лет, что и забыли, сколько леших и водяных сменилось на их памяти.

Вот сейчас мне казалось, что я буквально слышу звук падающих капель, которые отсчитывают секунды. Кап-кап-кап. Капли медленно срываются с зеленых листьев, которые тут же распрямляются, избавленные от ноши. Капли медленно летят к земле, отражая в своей выпуклой прямоте тихо шелестящий лес. Капли падают на землю и разбиваются на тысячу осколков — это не видно человеческому глазу. Иной смертный подумал бы, что влага сразу впитывается в землю, но на деле это не так. Маленькие осколки облаков летят на землю, и у самой поверхности разлетаются на тысячи тысяч мелких частиц, чтобы оросить как можно большую поверхность, породить как можно больше жизни.

Солнце неумолимо ползло к краю горизонта, едва касаясь лесов, которые уже начинали краснеть. Чуть-чуть, сверху, на макушках, начали появляться оранжевые листья. Интересно, что сейчас творится в болоте и в лесу? Наверняка Драгомир уже расшвырял и размазал по коре всех тех, кто позволил мне уйти. Лихо, как одно из главных виновников торжества, спряталось в самую глубь леса и сетует на тяжелую жизнь. Ну, и ещё жалеет по поводу того, что сглупило и упустило шанс закусить Реджинальдом.

Драгомир мог послать за нами анчуток — но они по полю ползли бы слишком медленно, и, к тому же, если бы остались спать на прямом палящем солнце, это бы их прикончило.