Ряска Правды - [19]

Абсолютной свободы не существует — что-нибудь всегда будет нас сдерживать. Непогода, стены, предубеждения. Потолок издевательски нахмурился, будто бы осуждая мою опрометчивость. Я ведь не только поставила под угрозу себя — Реджинальда теперь тоже ждала бы неминуемая кара болотных жителей, попадись он им живым. А ежели и мертвым — все равно бы что-нибудь, да измыслили бы.

Кровать рядом со мной прогнулась, когда Реджинальд лег с другого краю. Тоже не раздеваясь. Да уж, крайне неловкая ситауция, когда ты лежишь в постели с мужчиной, которого ты знаешь от силы неделю, и не знаешь, что сказать.

Правда, как говорила Румяна — в непонятной ситуации притворись спящей. Это обычно срабатывало, тем более, ситуация была как раз под стать. Я сжала губы в плотную линию, чтобы ненароком не заговорить и не наболтать ничего, о чем впоследствии буду сожалеть.

— Извини, — хриплый голос Реджинальда, неожиданно прозвучавший в звенящей тишине, заставил меня вздрогнуть. — Возможно, я был слишком резок.

Я выпала в осадок от удивления. Серьезно? Его высочество передо мной извиняется? Но делать уже было нечего — пришлось тоже идти на уступки.

— Да ничего. Я тоже хороша, — тихо ответила я, уставившись на небо-потолок.

И кого волнует, что я абсолютно не признаю своей вины. Главное ведь — сказать слова, чтобы смертный поверил.

— Завтра здесь праздник. Если хочешь, можем остаться ещё на день, — внезапно внес предложение Реджинальд.

Я резко присела и повернула голову в сторону принца.

— Что, правда? Можно?! — изумленно-радостно переспросила я.

В кромешной тьме не было видно ни зги, но я услышала, как он по-доброму усмехнулся.

— Правда. Можно. А теперь спи.

Я упала обратно и широко улыбнулась. Нет, все-таки, полезно иногда обижаться на мужчин. Какие хорошие результаты, главное, приносит.

Перевернувшись на бок, я пыталась успокоить возбужденно колотившееся сердце. Праздник. Человеческий праздник! Мне казалось, что в эту ночь я так и не уснула, пребывая в состоянии какого-то предвкушающего полусна-полудрёмы, в котором мне чудилось, что потолок раздвинулся, и впрямь стал небом.

Глава 6

— Расскажи ещё раз, как всё проходит? — спросила я, наверное, в сотый раз у Реджинальда. Тот оторвался от какой-то книги и наигранно вздохнул.

— Все собираются вместе на главной площади, сегодня там открывается праздничная ярмарка, девушки водят хороводы, мужчины устраивают потешные бои. На закате все поют хвалебную песнь в честь Солнца и веселятся, пока есть силы.

Быстро проговорив всё это, Редж снова уткнулся в книгу, а я продолжила заплетать косу, сидя у зеркала. Эдакая человеческая идиллия.

Я ещё никогда не вплетала в косу ленту, поэтому мне всё время казалось, что получается криво, и я всё распускала и переплетала заново. Моё солнечное платье истрепалось и испачкалось в дороге, поэтому прислуга уволокла его в стирку, а Реджинальд достал для меня откуда-то красивое темно-зеленое, с вышивкой желтыми нитями по подолу. Он же выделил для меня небольшой мешочек с деньгами, как было положено.

— Совсем не похоже на наши праздники, — внезапно проговорила я, проводя гребнем по волосам.

— А как же они проходили у вас? — вот в этот раз мне действительно удалось его заинтересовать, так, что он даже отложил книгу.

— Поздней осенью, перед тем, как большинство из нас засыпает на зиму, Драгомир, леший, устраивал на главной поляне праздник. Это место — сердце нашего леса, туда нет хода смертным, и забрести туда нельзя даже случайно. На праздник приходят все, от мала до велика, даже те, кто в обычное время друг друга не терпит, — я положила гребень и обернулась к Реджу — так было удобнее рассказывать. Пристальное внимание принца мне льстило. — Он тоже начинается на закате. В воздухе летают духи, которые обычно невидимые, но в эту ночь они светятся золотым светом, так, что на поляне светло как днем. Каждый приносит Драгомиру дары, а тот в обмен наливает столько ромашкового вина, сколько можешь выпить. В эту ночь запрещено… Эмм… — я запнулась, задумавшись об отличиях наших праздников от людских. — Есть и убивать друг друга. Когда ночь подходит к концу, все берутся за руки и смыкают Круг. У духов свой круг, потому что до них невозможно дотронуться, они бестелесны. Когда Круг сомкнут, Драгомир садится в центре и кладет руки на землю, а мы все начинаем Песнь, — я прикрыла глаза, вспоминая то невероятно легкое и свободное ощущение единения. — Только мы не поём её вслух — она звучит в наших мыслях. Наши руки и… лапы… Корни… У кого что, в общем… Они начинают светиться, и с рассветом Драгомир впадает в сон. Он принимает образ срубленного дерева, чтобы защищать нас всех, пока мы спим. Он видит и слышит всё, от него не укроется ни единый шорох, ни малейший писк. Зимой покинуть леса просто невозможно, как и глубоко забрести в них. Стоит смертному попытаться причинить вред спящему народу — и ему на голову падает тяжелая ветка с ближайшего дуба. Пусть этот дуб и в пяти саженях от него.

Я задумалась о долгой, холодной зиме, когда лед сковывает поверхность, а наверху царствуют безмолвные, режущие глаз снега. Когда я подняла глаза, я увидела, что Реджинальд ожидающе на меня смотрит и поняла, что, должно быть, пропустила его вопрос.