Рядом с зоопарком - [5]
Глава четвертая
На карьер мы ходили чуть ли не каждый день. Вроде купаться ходили, но вообще-то надеялись увидеть там лошадей. И увидели. На лошади подъехал Васька Крот. Он сидел на ней легко, небрежно держал в руке узду. Вместо седла — ватник?
— Слышь, Муха, — сказал мне Васька, — подержи узду, я покурю покуда.
Лошадь смотрела на меня слезящимися глазами, бросая на землю клочья пены. От ее спины валил пар. Крот достал пачку сигарет, закурил сам и предложил нам. Взял только Генка.
— Кляча — ништяк, но ленивая, — сказал Крот и красиво сплюнул сквозь зубы.
— Я прокачусь, Крот, ладно? — сказал Генка.
— Лады, — разрешил тот.
Лошадь сделала несколько шагов и остановилась. Генка ерзал на мокрой лошадиной спине, дергал за узду, но от этого не было никакого толка.
— Устала, наверное. — Генка спрыгнул на землю, подвел скакуна к нам.
— Дурит, поганка, — выругался Васька Крот и, одной рукой взяв узду, другой наотмашь ударил лошадь но зубам.
— Ты что делаешь, фашист? — Генка схватил Ваську за плечи и тряхнул.
— На кого прешь, на Крота? — взревел Крот и тоже схватил Генку за пиджак. Они уперлись друг в друга лбами. Генка молча сопел, а Крот сквозь зубы ругался: — Я ж ему прокатиться, а он же, гад, вместо спасиба… счас рога обломаю! — и все такое в этом роде. Вообще он умеет страх нагонять.
Долго никто никого не мог сдвинуть с места. Но мы-то с Вадиком знали: хотя ростом они почти одинаковые, Васька сильнее и, главное ведь, в драках опыта больше. Не дожидаясь, пока он подомнет под себя Генку, Вадик подставил Кроту подножку — и тот повалился на землю. В руках он держал воротник Генкиного пиджака. Я хотел припечатать Кроту в то место, где у него на брюках наклейка «Ну, погоди!», так, чтоб след остался, но подумал, что не дело это — втроем на одного. Генка тоже так подумал, потому что сказал:
— Вставай! Будем драться один на один. А вы не мешайте!
И мы отошли. Про лошадь мы, конечно, забыли. А ей драка не была интересна вовсе, она ушла, не дождавшись, чем кончится дело.
Обоим крепко досталось, но Генке больше.
Потом, когда возвращались домой, Крот и Генка, как два бойца, вспоминали подробности боя: кто кого как ухватил, куда врезал. И тогда-то Крот Васька сказал Генке: «Знаешь, старик, если бы нам с тобой попасть в Мехико, о, мы бы себя показали!» — «А что такое Мехико?» — спросил Генка. «Как, неужели не знаешь?! — вытаращил глаза Крот. — Да колония для малолеток, ну которая в поселке Мехи». И он начал расписывать эту самую колонию. Выходило, что не жизнь там — малина.
Вечером в нашем подъезде при тусклом свете мы пришивали к Генкиному пиджаку воротник, закрашивали известкой огромный синяк под глазом. Зря мы старались, зря все втроем ввалились к Варламовым, надеясь, что при нас тетя Нина постесняется лупить Генку. Тетя Нина мыла пол. Она сразу принялась хлестать Генку тряпкой. «Сил моих нет, — приговаривала она, — горит на тебе все, как в огне! Совсем новый пиджак ишо был. Отец и трех лет не носил, а ему на один раз!» Потом она припомнила Генке ботинки: пока мы ходили в Березовку, наша обувка-то исчезла.
Так вот, тетя Нина хлестала Генку тряпкой по чему попало, а он стоял себе спокойно и только говорил: «А мне не больно, а мне не больно…» Наверное, и в самом деле ему не было больно, стоял себе как ни в чем не бывало, а тетя Нина рядом с ним маленькая такая, на полголовы ниже его. Потом ему, видно, это надоело, он выхватил у нее тряпку, бросил на пол. Тут мы решили, что нам самое время уйти, и потихонечку прикрыли за собой дверь.
Глава пятая
Вся эта история с лошадьми могла быть очень короткой, если бы мы больше не пришли к конюшне. Но было обидно, что милиционер записал нас в свою книжицу, обидно, что вызывали с родителями в детскую комнату к Валентине Павловне. Не угоняли мы лошадей! Почему никто не верит? И мы решили: если так, если говорят, что угоняли, — угоним разочек. Чтоб не напрасно говорили, чтоб по справедливости… И угнали. И покатались… И вот результат: в 18.00 комиссия по делам несовершеннолетних.
Что за такая за комиссия, я не знал, но со слов Валентины Павловны выходило: лучшее, что нас может ожидать, — спецучилище, худшее — колония для малолеток. Я надеялся на лучшее, хотя толком не понимал, чем отличается одно от другого.
Времени оставалось мало. Оперся локтем на подушку, удобно пристроил на кровати дневник. Сделаю последнюю запись и подсуну дневник под мамины счеты. Мама найдет его, когда буду уже далеко от дома, в каких-нибудь Мехах за колючей проволокой. Она прочитает и поймет, какие мы в общем-то хорошие ребята и как все с нами несправедливо обошлись. Она пойдет в газету, напечатает хотя бы несколько глав, и тогда все узнают, тогда все поймут…
«И вот мы в самом логове врага. Белые уже седьмой день празднуют свою черную победу в бою под деревней Березовка. Перед тем как войти в село, мы переоделись. Наш комиссар Геннадий Иванович снял свою кожаную куртку и закопал ее под раскидистым тополем. Вместо нее надел форму с погонами поручика царской армии. Ротный командир Еремин надел мундир ординарца. Я же обрядился в несколько свободную для меня, будто на вырост взятую, трофейную черкеску.
