Рядом с зоопарком - [24]

Это было давно, успокаивал себя Валерик после спектакля, до революции. У нас такое невозможно, потому что образование и культура, потому что милиция не позволит… Он понимал, конечно, театр есть театр, но уважать, например, артиста Васильева теперь уже не мог. Если бы не программка, он бы вообще его не узнал. Он помнил Васильева по другому спектаклю, в роли сталевара. Какой же это был правильный человек! Ругался с начальством, отстаивая справедливость, ломал пивной ларек, который стоял у самой проходной завода и отвлекал рабочих от настоящих дел… А теперь он играл Никиту — щеголя по тем понятиям, но человека темного, запутавшегося в своих страшных поступках, не ведающего, что творит.

Алла Владимировна щелкнула театральной сумочкой, достала платок. И у Лильки мелко вздрагивали плечи.

А Валерику хотелось пойти в антракте за кулисы и сказать: знаете, нельзя так, нельзя.

Глава четвертая КАК БЕЛЫЕ ЛЮДИ

Когда вышли из студии, Алик сказал:

— В воскресенье, Валериан, я за тобой зайду, Ара повезет нас на «Волге», как белых людей.

— Будто я к вам на работу устроился.

— Тебе курточка уже не нужна?

Валерик ничего не ответил — Алик мог справедливо обидеться. Курточку все-таки хотелось. Купить ее по фарцовым ценам не было никакой возможности, с мамой даже и говорить бесполезно о таких деньгах. Придется самому ее зарабатывать. Заработает — не маленький. Скажет потом, что в ЦУМе выбросили, и для блезиру попросит рублей двадцать на покупку. Мама со своим наивным представлением о жизни вряд ли что заподозрит.

В машине на заднем сиденье развалился Лимон. Валерик никак не ожидал оказаться с ним в одной компании.

— Здорово, чумарик, — протянул Лимон свой «кардан».

К машине подошел сам Ара и тоже поздоровался за руку. Ара выглядел довольно экзотично: одежда пестрела бархатно-красным, голубым и зеленым. Пиджачок, шарфичек, рубашечка, пуловерчик, водолазочка — все так искусно надето, что, откуда ни посмотри, видна каждая из этих вещичек, хоть уголочком, хоть краешком, а выставляется. Завершала все это разноцветье черная кепка, под которой Ара был как бы под зонтиком.

Ара рулил легко, кончиками пальцев, насвистывал мелодию, отдаленно напоминавшую «Танец с саблями».

— Не свисти, — сказал ему Лимон, — деньги высвистишь.

— Пожалуйста, — перестал свистеть Ара. — Целый год, слушай, — толкнул он локтем Алика, — надо свистеть, чтоб высвистеть.

— Тебе хорошо, ты богатенький, — позавидовал Лимон.

— Всем, слушай, хорошо, — возразил Ара. — Почему я здесь? Почему не в горном ауле и почему не учу детей арифметике? Ты думаешь, мне не жалко было закапывать диплом в землю под чинарой? Я приехал ради благородной цели — делать народ счастливым.

— А что тогда не делаешь? — с ухмылкой сказал Алик.

— Как не делаю? — сказал Ара, останавливая машину, — до толкучки было уже рукой подать. — Во! — царственным жестом указал Ара на толпу. — Смотри, сколько красивых людей в джинсах. А кто, слушай, их осчастливил?

Все засмеялись.

— Ара — молодец, — сказал Алик. — Без таких людей, как он, народ до сих пор бы ходил в сапогах и фуфайках.

— Малчики, вы завтракали? — с отеческой заботой спросил Ара.

Лимон сказал, что нет. Тогда Ара достал бумажник, раскрыл его и, послюнявив два пальца, вытянул десятку. Лимон сграбастал ее и исчез, но минут через пять был уже снова у машины. Он притащил груду вареных картошек, от которых еще шел пар, и несколько хрустких малосольных огурчиков, вкусно тянувших укропом и смородиновым листом. А также бутылку «Аромата степи». Картошкой и огурцами фарцевали у забора предприимчивые бабульки. Где Лимон взял «Аромат степи», было известно ему одному.

— Кушайте, пожалуйста, — сказал Ара и клацнул зубами — пробка слетела с бутылки, как дрессированная.

— Он может и консервы вот так же… Правда, Ара? — сделал рекламу Алик.

— А это можете перекусить? — поднял Валерик нетолстую проволочку.

Вместо ответа Ара показал зубы. Вопросов больше не было.

— Ара, если хочешь, может пережевать свой ГАЗ-24. По частям, конечно.

— Не хочешь, — покрутил головой Ара.

Поели картошки, похрустели огурцами. Лимон выпил вина. Алик пить отказался, сказав, что вино отрицательно влияет на память. Ара тоже не стал.

— Человек за рулем, — ткнул он себя в грудь большим пальцем.

— Человек за рублем, — немного подправил его произношение Алик. Все засмеялись.

Компания начинала Валерику нравиться: весело и просто. Даже Лимон казался остроумным. Все на равных, подтрунивают друг над другом, но по-доброму, не зло, кто хочет — пьет вино, кто не хочет — не пьет.

Толкучка была внизу, вся как на ладони, колыхалась, кишела. Броуновское движение, подумал Валерик.

Вспомнилось, как физик Арнольд Иванович показывал опыт: в ложку с водой стряхивал крохотный кусочек пепла от папироски, которую выкурил, сунув голову в вытяжной шкаф.

Ара остался в машине, Лимон, взяв джинсы, ушел. Валерик с Аликом спустились за ним следом, каждый неся по пакету.

— Стой тут, — приказал Алик.

Валерик остался на своем посту, у домика неизвестного архитектора, — в руках курточка, такая, о какой мечтал: с карманами на груди и медными пуговицами.

Он знал немало парней, которые считали, что «сдать» ничего не стоит, и даже гордились, если «сдавали» быстро и выгодно, но вдруг почувствовал, что цепенеет от стыда: показалось, все смотрят, все осуждают… Он опустил руку с пакетом и так стоял. Десять штук — нет, это невозможно. Кто-то тронул его за плечо.