Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - [58]

Когда родился Йоахим, Рихард ночью вставал, менял ему пеленки, танцевал с ним под песни Элвиса, когда младенец плакал. Йоахим обожал Элвиса. «Heart of wood» была классикой, как и «Love me tender». Рихард был самым превосходным отцом, о котором только можно было мечтать. Укладывал малыша спать, играл с ним, подгузники менял чаще, чем я, был своим маленьким сыном очарован.

Когда родилась Миранда, он уже не вставал так часто. Мало когда слышал, что ребенок плачет. Мы спали в разных комнатах: я и Миранда – в детской, Рихард и Йоахим – в нашей спальне. Мы разделились, что было удобно Рихарду, поскольку так он не должен был ночью вставать. Йоахим вполне мог проспать всю ночь.

Теперь, когда родилась Юлия, вся «ночная ответственность» оказалась на мне. Мы с Рихардом уже не делили обязанности, и я вдруг поняла, что забота обо всех четырех детях легла на мои плечи. Если Эдвард вдруг описался ночью, мне надо было встать и помочь ему. Если плакал Йоахим, мне надо было успокоить и его. Я должна была искать в темноте потерянную Мирандой соску. И, кроме того, я ночью кормила Юлию. Часто после кормления я замирала, глядя на ее маленькую головку в белом младенческом чепчике. Идеальное личико с закрытыми глазками. О чем она думала? Снилось ли ей что-нибудь?

Ночи были холодными. Из окон сильно дуло.

Мы метались в хаосе между четырьмя детьми, стараясь оставаться в рамках нормальной жизни. Дети снова болели, и я сбилась со счета, в который раз. Это была типичная зимняя простуда с температурой, им было плохо, их рвало, они хныкали. Мешки для мусора наполнялись использованными подгузниками и кучей непрочитанных газет и журналов. Была угроза, что кухня вот-вот станет непроходимой территорией. Мы покупали пиццу, потому что у меня не было сил готовить. Я мечтала о жизни в семье, где много взрослых. Эдвард приводил домой друзей из класса поиграть вместе, и мне было стыдно, когда потом за детьми приходили их родители. Мы живем в хаосе, говорила я себе. Я не представляла, как все наладить, чтобы жизнь шла нормально, но знала, что так должно быть.

Я даже не заметила, что на пороге уже Рождество. Помню лишь, что в гостиной появилась елка, а Рихарда охватила традиционная подарочная лихорадка. В Сочельник у меня пропало молоко, поднялась температура, и я с облегчением отдала себя в заботливые руки мамочки и Шарлотты. Шарлотта праздновала Рождество в одиночестве. На 28 декабря у нее была запланирована поездка на Бали, чтобы немного прийти в себя. Ее новое знакомство снова оказалось пустышкой.

Семья старалась не пить на праздники алкоголь. Это нервировало Рихарда. «Из-за меня не стоит этого делать», – говорил он нам. Но каждый лишь смущенно улыбался. Ни у кого не было желания обсуждать тему абстиненции и алкоголизма, ни у кого не было желания сыпать соль на рану. Это было жалкое Рождество. Даже новорожденный ребенок не принес нам покой и мир, в которых мы так нуждались.

Сразу после Нового года Рихард начал длительную антиантабусовую кампанию. Ха-ха-ха! Понятное дело, что ни один алкоголик в душе не любит антабус. Я что, была так глупа, что на самом деле поверила ему? Он говорил, что после антабуса у него болит желудок, что он чувствует себя уставшим, что у него ухудшается зрение. Плохое зрение! Как это ужасно! Кошмар, только представьте себе, что он может ослепнуть! Он чувствовал себя подавленным. Его терзали судороги. Да, у него проявлялись тысячи различных побочных явлений, и выводом была необходимость отказаться от антабуса, иначе он просто сдохнет. Показал мне официальный список продающихся лекарств с их описанием и специально обратил мое внимание на побочные явления, возникающие при употреблении Антабуса. Из пятидесяти возможных он имел сорок девять.

Как всегда, я проглотила наживку. Естественно, если ему после этого лекарства так плохо, надо прекратить его прием.

Так он отказался от антабуса. Позже Рихард так же быстро покончил с собрилом, пропованом и тераленом. Атаракс он уже и так какое-то время не принимал.

Теперь он был здоров. Совершенно здоров. Во всяком случае, он так думал.

Он все еще ходил в «Либерти», но чем дальше, тем более критично отзывался о программе «12 шагов». Ему казалось, что работники «Либерти» не понимают его специфических проблем. Он считал себя не таким, как другие. Исключением. Начал плохо говорить о Гунвор. Сука. Самодовольная гордячка.

25

Я уже смирилась с его капризами. Но никак не ожидала, что он начнет ревновать меня.

Теперь пришла его очередь устраивать мне допросы.

– Куда ты идешь? – спросил он однажды утром, когда я собиралась с коляской на улицу. В течение дня он частенько бывал дома, а вечерами, наоборот, уходил и подолгу задерживался. Иногда ночами он вообще не возвращался домой. Я уже не чувствовала его отсутствия в нашем супружеском ложе: Йоахим спал на папиной половине, Миранда посередине, я и Юлия – с краю. Я больше не ждала, когда он вернется. Я была рада, что его нет. Тешила себя надеждой, что он не пьет, но догадывалась, что это не так, он снова начал пить.

– Иду гулять с Юлией, – сказала я и взяла с полочки шарф.