Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - [57]

Рихард позаботился о детях и теперь сидел рядом со мной, держа меня за руку. За окном шел легкий снег. ЛиАнн улыбалась мне. В комнате было тихо.

А потом родилась наша Юлия. Выскользнула на свет без боли и крика и теперь рассматривала нас своими темно-синими глазами. Это было прекрасное мгновение тихого семейного счастья. Впервые за последнее время Рихард и я чувствовали себя снова вместе. Мы были благословлены маленьким чудом, хотя обстоятельства были далеко не идеальными. В тот момент я ощущала огромное смирение.

Мы торжественно выпили лимонад и уселись в кухне, Рихард держал младенца на руках. Это было прекрасное мгновение. Тайм-аут от всех проблем и страхов.

Место нашего рождения – это уголок мира, где в какой-то определенный момент находятся избранные люди. Те, кто когда-либо побывал там, подтвердят, что это особое место. Незваные гости могут подсматривать, но вход им туда воспрещен.

Дни идут своим собственным чередом. Везде еще чувствуется запах плаценты и крови. Глазки открываются и закрываются. Малюсенький ротик жадно сосет, а матка все еще сокращается. Женская энергия. Мужская энергия. Детская энергия. В нашем вновь рожденном мире шел густой снег, а мы держали в руках теплый комочек новой жизни. Но дни после родов убегали слишком быстро. Засохший остаток пуповины отпал. Кожица на ножках и вокруг запястий слишком сухая, но в скором времени она станет крепкой и пухленькой младенческой кожей. Груди уже не тверды, как арбузные шары, из них льется животворящая влага. Младенец все спит и спит, и в какой-то момент он вдруг перестает быть новорожденным. Время идет. Движется. И иногда оно мчится слишком быстро.

24

Нам рассказали о частной клинике, в которой многим помогли перестать пить. Услуги были дорогими, но Ингегёрд сказала, что расходы может погасить «социалка». Хотя бы частично. Это был шанс.

Рихард не особо признавал свой рецидив, но согласился с тем, что заходить к Ингегёрд пару раз в неделю – этого мало. И все же он не хотел лечиться где-нибудь вне Стокгольма, провести хотя бы и пару недель в какой-нибудь дыре. Он хотел остаться в городе. Чувствовать под ногами асфальт, как он говорил. Я позвонила в «Либерти», так называлась клиника, и нас пригласили на консультацию прямо на следующий день.

«Либерти» занимала первый этаж кирпичного дома. Нас приняла высокая женщина в черном костюме, с красиво постриженными под пажа седыми волосами. Ее звали Гунвор, она была бывшей алкоголичкой.

Мы сидели и пили кофе, Гунвор слушала нас, кивая головой в знак того, что она знает, о чем идет речь. Потом она рассказала нам свою историю. О желании пить, которое все нарастало. Об утрате контроля. О том, как она прятала бутылки. О чувстве унижения. О походах от бара к бару. О сексе с незнакомцами. О пьянстве и многом другом, что пришло потом. О синяках и столкновениях с закрытыми дверями. Об абстиненции и боли. О тоске. Это была история о крутой и мощной любви, которую никто, сам никогда не страдавший алкогольной зависимостью, не способен понять.

Гунвор точно знала, что с нами происходит. Она говорила об алкоголизме, как о чем-то обыкновенном. Ее рассказ был очень впечатляющим. Она не стыдилась. Называла вещи своими именами.

В клинике люди распределялись по группам и работали на основе программы, которая называлась «12 шагов». Жившие с алкоголиками имели свой собственный день, когда должны были прийти и поделиться с остальными своим опытом.

По программе могли работать только те, кто удерживал себя в трезвости. Если человек срывался, его посылали домой. Всех участников каждое утро обходили специальные контролеры, чтобы с помощью теста на алкоголь узнать, не пили ли они. Получившие «зеленую карту» могли войти в овальную комнату и принять участие в дневной программе.

Когда мы ссорились дома, Рихард не раз орал, требуя, чтобы я приобрела тест на наличие алкоголя, а не ходила вокруг него и не принюхивалась. Теперь, наконец, он был под наблюдением иной инстанции, той, которую не мог обвести вокруг пальца.

Было приятно знать, где он проводит дообеденное время. Что его что-то заставляет встать, принять душ. Клиника была его работой с девяти до двенадцати, с понедельника по пятницу. После обеда туда по желанию могли приходить те, кто хотел принять участие в собрании Анонимных алкоголиков.

Гунвор зарегистрировала Рихарда. Он должен был явиться уже в понедельник.

В «Либерти» нам в определенной степени открыли глаза. Мы встречались с другими алкоголиками, наркоманами и их близкими. Матерями, отцами, братьями и сестрами, взрослыми детьми. Мы поняли, что мир алкоголиков гораздо шире и разнообразнее, чем принято считать. Мы также узнали, что алкоголизм – это болезнь, а не нечто, что можно просто стряхнуть, как засохшую грязь. Алкоголик стремится к трезвости. Но этого недостаточно. Он нуждался в активной помощи самому себе. В понимании болезни, называемой алкоголизмом.

Мне было полезно узнать, что алкоголизм всегда работает по трагикомично банальному шаблону. Алкоголик – не специфический случай, и его зависимость не является исключительной. В своем желании напиться он не оригинален и в этом отношении ничем не отличается от остальных. Каждый алкоголик своеобразен, но признаки болезни у всех одинаковы. Ложь, отрицание, сопротивление, утрата контроля. Новые попытки начать трезвый образ жизни, изменение характера, когда алкоголь все больше и больше внедряется в жизнь, когда человек все больше и больше теряет контроль над собой. Эта спираль регрессии одинакова для всех алкоголиков. То же самое можно сказать о рецидивах, которые являются неотъемлемой частью процесса выздоровления.