Рядом с Алей - [43]

– Сказал – значит, все. Что нам пять – десять хлыстов, это запросто! Ты, хозяйка, неси деньги и водку!

Утро в первый день рубки было восхитительное.

На восьмой или девятый раз лес был повален. Мы с Василием обошли все лесины, чтобы я знала каждую, когда придет время их собирать и трелевать.

Потом мы сидели все трое за столом, ели картошку в мундире, закусывали салом и пили водку. Жена, пригубив, отошла к печке, старик притулился со стаканом у окна, а мы, трое «мужиков», пили и вспоминали «былые веселые дни». Я больше старалась делать вид, что пью, – мне предстояло еще идти домой в Тарусу. Скоро мои собутыльники достигли момента изъяснений на тему, кто кого уважает, и я попрощалась.

Жила я тогда у Зябкиных. Аля была у теток, старалась заработать деньги на строительство и редко приезжала из Москвы.

Так лес был срублен.

Весна в этот год была дружная и ранняя. Надо было думать, как трелевать лес, пока еще не окончательно развезло, и как достать лошадей, которых вообще-то в Тарусе было раз-два, и обчелся. Выходило, что каждый следующий этап моего строительства был труднее предыдущего! Но уж так человек устроен, что чем больше перед ним вырастает препятствий, тем больше он стремится их одолеть. Я, завязнув в этом строительстве, уже знала, что пойду на все, лишь бы довести дело до конца.

Встретился мне как-то случайно самый старый из лесников, Тимофей Иванович, у которого я тоже бывала в доме.

– Эй, хозяйка! – крикнул он мне. – Трелевать и вывозить надо, а не то, не ровен час, украдут лес-то!

Надо было действовать, и пошла я снова в лес к Тимофею Ивановичу, только не зная, что предприму. Ходьбы до него было километров шесть – восемь, погода была чудная, уже можно было не кутаться, а ходила я легко.

У Тимофея Ивановича баба тотчас вздула самовар и заварила чай. Выяснилось, что должны зайти еще три лесника по какому-то делу. Лесники приехали верхом на казенных лошадях, и это решило дело. Я им все рассказала и обещала хорошо заплатить за трелевку. Сперва они отнекивались: «Нельзя, лошади казенные», – но потом начали сдаваться и решили ехать в лес на ночь.

– Ты, хозяйка, сейчас иди домой, а завтра к вечеру будем как штык – жди.

Выражения «к утру», «к вечеру» у меня начинали вызывать чувство ненависти. Это неизменно заканчивалось четырех-пятичасовым бдением в чрезвычайно нервном состоянии, часто впустую. На этот раз, как ни странно (наверно, все сидели без денег и подработать было негде), действительно прибыл один из них на телеге с убранными боками, с мешком, в котором оказались картошка, пшено и завернутый в газету кусок сала. На дне лежали топоры, веревки и пилы.

– Ну садись, едем, остальные в лесу дожидаются.

Поехали, гремя топорами и пилами, В лесу были еще двое с лошадьми. Мы наносили на опушку леса сухостоя для костра, мужики вбили колья для чугуна и ведра, развели огонь и ушли, ни минуты не сомневаясь, что я и кулеш сварю, и чай вскипячу, и огонь сумею поддержать. Я это действительно все умела (если бы они знали о моем опыте!)1.

Начали споро и быстро стаскивать лес. «То, что эти трое сделали сейчас за полночи, на своей государственной службе они растянули бы на несколько дней, а то и на неделю», – подумала я.

Уже поздно ночью, когда все было уложено в два штабеля и проверено мной, мы все уселись у костра и начали хлебать, по очереди запуская ложки в горячий, пахнущий дымом кулеш. Немного погодя откуда-то появилась водка; узнав, что я не пью, они мне показали, как идти в избу лесника к лесниковой хозяйке, а то «вроде бы нехорошо, мамаша, с нами, с мужиками, у костра».

– Ты не бойся, никто не тронет, мы все тут – крикни, если что.

И я двинулась в темноту и через полчаса, правда, дошла до избы. Залаяли собаки, хозяйка проснулась, впустила, уложила на какую-то постель и, узнав, что я поела у костра и кипятка не надо, задула керосиновую лампу и прошлепала босыми ногами за занавеску. Заснула я мгновенно.

Утром оказалось, что все уже ушли по своим делам, хозяйка принесла кипящий самовар, сварила в нем яйца, достала хлеб и села поболтать. Все, что было ночью, казалось сном, и очень хотелось сбегать в лес убедиться, что бревна действительно сложены. Но это был бы большой крюк, и я, заплатив за ночлег и поблагодарив, отправилась восвояси.

Ясные, безоблачные апрельские дни вызвали обильную капель. Крыши уже совсем обнажились, а по краям висели длинные блестящие сосульки, за которыми лазали дети. Наша 2-я Дачная, в те годы еще не мощеная, покрылась сверкающими на солнце лужами, в канавах набиралась вода до половины сапога, а то и выше. Надо было во что бы то ни стало вывозить лес, но как?

В Тарусе весь грузовой транспорт на строгом учете, всюду были заторы в работе. В райкоме, надрываясь, кричали по телефону, требуя «срочно поехать», «доставить», а в ответ слышали, что одна машина в капитальном ремонте, другая застряла в болоте и ждет тягача, а третью «срочно» послали в дальний колхоз.

Я была просто в отчаянии! В мае вывезти лес будет уже невозможно из-за топей, да и кто даст машину в посевную!

Останавливала все пустые грузовики, залезала к шоферам, умоляла перевезти, удваивала цену, обещала водку. Бесполезно.