Рябиновая ночь - [90]
— Дела как у них?
— Переехали сегодня в Глухую падь. Травы там хорошие.
Аюша Базаронович с листками в руках прошел к столу заседаний, окинул беглым взглядом присутствующих.
— Кажется, все собрались. Я думаю, начнем совместное заседание партбюро и правления колхоза. Возражений нет?
— Нет, — кивнула Нина Васильевна.
— У нас на повестке дня один вопрос: итоги года в овцеводстве, — поправив очки, продолжал Аюша Базаронович. — Все мы знаем, овцеводы живут по своему календарю. У них год кончается, когда сдадут шерсть и отобьют ягнят от маток. Вот мы и собрались подбить бабки прошедшего года и подумать, как дальше жить будем. Другие предложения есть?
— Этого-то вопроса на всю ночь хватит, — проговорил Матвей Иванович.
— Тогда приступим к работе. Слово для информации имеет член партбюро и правления колхоза, главный зоотехник колхоза Цыдып Доржиевич Доржиев.
Цыдып Доржиевич заглянул в блокнот, закрыл его и отодвинул, не торопясь, встал, зачем-то посмотрел на свои крупные руки и заговорил:
— Однако год мы закончили ничего. Должны была получить по девяносто ягнят от каждой сотни маток, получили по девяносто пять ягнят. Продали шерсти государству в зачетном весе на сто десять центнеров. План по продаже мяса-баранины выполнили на сто пять процентов.
Вот такая общая картина. Если смотреть на эти цифры, то не так уж плохо работали. Про нас писали в газетах, рассказывали по телевидению. А мне эти газеты было неловко читать.
За год у нас в колхозе пало пять отар. Выходит, пять чабанских бригад погубили всех овец, а мы им еще и деньги платили. Совсем негодные хозяева. Однако так дальше жить нельзя.
— Какие же причины, Цыдып Доржиевич, — спросил Аюша Базаронович.
— Я думаю, две главных причины. Первая — мало кормов. Овцы из года в год недоедают. Это худо сказывается на приплоде. Ягнята рождаются слабые, больные. Потом какая из них овца будет. Зима приходит, они пропадать начинают.
Совсем плохие дела весной. Матки ягнятся, кормов нет, молока нет, ягнята голодные.
Если мы меры не примем, еще хуже будет. У нас одна треть овец из слаборазвитого молодняка сформирована. Разве они хорошую продукцию могут дать? На мясокомбинат их отправлять надо.
— И как же ты думаешь решать проблему с кормами? — поднял взгляд Аюша Базаронович.
— Это надо у Алексея Петровича спросить. Другая причина — кадры. Овец мы развели много, людей не хватает. Другой раз посылаем в чабаны, кто под руку попадет. Вы все знаете Захара Каравайкина. Пошлем его в чабаны работать. Загуляет он, заморит овец. Погоним его. А он кричит: «Еще кланяться ко мне придете». Однако верно — через неделю идем к нему, в другую бригаду посылаем. А что делать, людей нет. Я думаю, надо комплексы быстрей создавать. Тогда Каравайкиных близко к овцам не пустим.
— У тебя все, Цыдып Доржиевич?
— Все. — Цыдып Доржиевич сел.
— Товарищи, я хочу дополнить выступление Цыдыпа Доржиевича, — встал Аюша Базаронович. — Что такое потерять пять отар? Это значит, мы недодали больше ста тонн мяса, около шестнадцати тонн шерсти. Колхоз недополучил самое малое двести пятьдесят тысяч рублей. Вот во что обошлась нам и государству эта потеря овец. И это еще не все. Некоторые чабаны получили по шестьдесят — семьдесят ягнят от сотни маток. А куда же еще тридцать ягнят девалось? Мы списали на яловость овец. А на самом деле это скрытый падеж. Дальше так хозяйствовать мы не можем, не имеем права. Теперь о кормовой базе. Я не агроном, и мне трудно судить. Но вы все были на Мертвом поле и видели, какая там растет зеленка. А такой хлеб, как в отряде Огневой, я давно уже не видывал. Оказывается, у нас может расти и хлеб и трава.
— Еще как может, — заговорил Матвей Иванович. — В тридцатых годах мы по Урюмке на поливных лугах по два укоса сена брали. Я уже несколько лет говорю, восстановить надо оросительную систему. А меня слушать никто не хочет. В прошлом году Иван Иванович как мне на правлении ответил: «Устарел ты, Матвей Иванович. Время сейчас не то. Не тот размах нужен». Размах-то у нас большой, только удара нет. Мы с Петровичем обследовали всю оросительную систему. В этом году осенью думаем все низкие места полить, пустить воду на луга. А если еще весной полить, вот и трава на будущий год будет.
Нина Васильевна бросила быстрый взгляд на Алексея, нахмурилась.
— А сколь лугов в непригодность пришло, заросло кочками да кустарником, — продолжал Матвей Иванович. — По Журавлихе мы раньше, почитай, около тыщи тонн ставили. А теперь смечем зародчик-два и — все. Три пади в Алханае совсем бросили. Если хорошо подсчитать, так не одна сотня гектаров наберется. Вот оно где, сено-то. Почему мы так хозяйствуем? А вот почему. Все думаем наберем сил, накопим денег, тогда за степь возьмемся, чтобы гул на тыщу верст слыхать было. Вот оно и получается, как у того нетерпеливого чабана, который машину купить только еще подумал, а коня уже бросил. И ходит теперь пеший. Так вот и мы.
Правильно Петрович делает, что про луга и про оросительную систему вспомнил. Каждое большое дело-то с малого начинается. Тут, наверное, кое-кто не знает, а мы в овцеводстве после войны с трехсот баранух начинали.
Книга рассказывает о сибирской тайге. В центре повествования— охотница-эвенка Авдо, чувствующая себя в тайге как дома. Фоном служит рассказ о путешествиях автора по тайге, промысловой охоте, природе. Достоверность рассказа подкреплена тем, что сам автор вырос в далеком эвенкийском селе в семье потомственного охотника.Книга всей своей сутью призывает к сохранению богатств тайги, бережному отношению к ней.
Роман является итогом многолетних раздумий читинского писателя Николая Кузакова о творческой, созидательной силе революции в Забайкалье. Действие произведения охватывает время от становления там Советской власти до наших дней.Судьбы героев переплетаются в остросюжетном повествовании. Круто меняется жизнь всего эвенкийского народа, а значит, и юной шаманки Ятоки. И когда начинается Великая Отечественная война, русские и эвенки в одном строю защищают Отечество.Умение увидеть и показать за судьбами своих героев судьбу народную отличает прозу писателя.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.