Рябиновая ночь - [89]

— Так он с хвостом был? — спросила Дина.

— Может, и был у него какой хвост, только я не примечала. А так он был совсем как человек. И телом чист, без шерсти. Бывало, и самогоном от него припахивает. Хоть и нечистая сила, а тоже любил это зелье. Уж где он его брал, одному богу известно. И в одежонку рядился человеческую.

— А лицом-то какой был? — допытывалась Дина.

— В сараюшке-то темно было, да и поглядеть-то я все боялась. Но а если рукой нечаянно касалась, так вроде лицо как лицо: и нос и рот на месте были.

Так мы каждую ноченьку и миловались. А перед зарей он исчезал. Хоть он и домовой, а нагрешил, окаянный. К осени-то я начала округляться. Мать это приметила и давай меня пытать. Я ей все и обсказала. Она всплеснула руками и говорит: «Ой, девонька, отродясь не слыхивала, чтобы от домовых девки поносили. Тут что-то нечисто».

А ночью отец подкараулил домового-то и схватил за шиворот. А он бряк о землю и в Егорку Бугоркова превратился, известное дело, нечистая сила. Отец ему и говорит: «Попался, варнак. Или женись, или я тебе сейчас вилами брюхо распорю». А Егорке че. Рос он без отца и матери, такой сорвиголова был. Он и отвечает отцу: «Я затем сюда и шел, чтобы посватать Ефросиньюшку. И уж барахлишко с собой прихватил. Все на мне».

— Вот так домовой, — смеялись девчата.

— Так мы и поженились, — продолжала Ефросинья. — Сколько я горя с этим вражиной натерпелась. Где какая там вдовушка или девка-перестарка, он, кобелина, не обробеет.

Из-за туч над Алханайскими горами вынырнуло солнце.

— Заболталась я с вами тут, а у меня еще свиньи не кормлены. — Ефросинья встала, взяла сумку и заспешила домой. Следом за ней ушли и девчата.

В ограду вышла Елена Николаевна.

— Анна, сходи встреть корову.

Анна глянула на небо и пошла за косынкой. Открыла шифоньер, увидела рубашку, ту самую рубашку, которую купила для Алексея. «Дура я дура. Нужна ему эта рубашка». Анна завернула рубашку в бумагу, вышла из дома, посмотрела, некуда бросить. На глаза попал мотоцикл. Она сунула рубашку в сумку, где хранились ключи. «Завтра дорогой где-нибудь выброшу».

Анна пересекла село, поднялась на взгорье и очутилась напротив дома Ивана Ивановича. С безотчетной грустью посмотрела она на окна. Несколько лет прожила Анна в этом доме. А вот вспомнить нечего — ни хорошего, ни плохого. Точно выбросила эти годы. Неужели судьба опять приведет ее сюда?

К дому подъехал Иван Иванович, вышел из машины и увидел Анну.

— Добрый день.

— Здравствуй, Ваня.

— Как подлечилась?

— Работаю уже.

— Зайдем ко мне.

— Можно зайти.

Иван Иванович готовил ужин, а Анна ходила по дому. Здесь было две комнаты и кухня. На подоконниках стояли полуувядшие цветы, висели посеревшие шторы, пол давно не мыт. Выглянула в окно: грядки на огороде заросли лебедой и крапивой. Да, чувствовалось, что в доме нет женщины.

— Проходи за стол, — позвал Иван Иванович.

На столе неумело, по-мужски, крупными ломтями нарезано сало, колбаса. Рыбные консервы стояли в банках. Иван Иванович принес бутылку водки и наполнил две рюмки.

— Я не буду, — отодвинула рюмку Анна.

— Как хочешь.

Иван Иванович выпил, закусил. Анна поддела на вилку кусочек колбасы.

— Говорят, водочкой ты начал баловаться. — Анна кивнула на бутылку.

— А что мне, холостяку, делать? Деньжонки есть. Возвращайся, капли в рот не возьму. — Иван Иванович испытующе посмотрел на Анну.

— А если я подумаю?

— Уж больно долго думаешь.

— Нет, я серьезно…

Иван Иванович налил еще себе рюмку, выпил, съел пластик колбасы, положил вилку и закурил.

— Оставайся, Анна. А то я скоро волком выть начну.

— Так уж сразу и оставайся. Не торопись, Ваня.

Анна встала.

— Посиди еще, — попросил Иван Иванович.

— Идти надо. Я за коровой пошла.

Иван Иванович ткнул папиросу в тарелку, встал и преградил дорогу Анне.

— К Лешке торопишься?

— У него жена есть.

— Останься, — наступал Иван Иванович.

— Не дури, Ваня. Пусти.

Анна рукой хотела посторонить Ивана Ивановича. Он схватил ее поперек тела и понес к кровати.

— Да ты в своем уме? — отбивалась Анна.

Иван Иванович бросил ее на кровать.

— Я закричу.

— Кричи, все равно никто не услышит.

Иван Иванович рванул платье — оно с треском разорвалось по шву.

— Да ты что делаешь?

Анна попыталась встать. Иван Иванович давнул ей грудь. У Анны от боли потемнело в глазах, перехватило дыхание. Она на миг ослабла, а потом с силой двинула рукой. Удар локтя пришелся Ивану Ивановичу под солнечное сплетение. Он выпустил Анну. Не помня себя, она выбежала на улицу и кинулась к селу. Рыдания душили. А с неба сыпал дождь, смешивался со слезами и крупными каплями скатывался за воротник разорванного платья.

Кабинет секретаря партбюро просторный. В переднем углу стол, за ним на стене портрет Владимира Ильича Ленина. Справа вдоль стены столы для заседания. Возле двери — телевизор. Слева в простенке между окнами два стола, на них лежат подшивки газет и журналов.

Сегодня сюда после работы собрались члены партбюро, правления колхоза и специалисты. Алексей с Арсаланом сидели возле стола с газетами и тихо переговаривались.

— Ты у Князя был? — спросил Алексей.

— Был.

— Что у него с трактором?

— Динама сгорела. Собрал из старых, поставил.