Рябь - [47]

– А теперь?

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Я перестал мечтать, когда начал задаваться вопросом, удастся ли мне когда-нибудь найти тебя.

Мои щеки пылают, и я отвожу взгляд к следующей лунке. Это романтично, что он так долго искал меня. Он так уверен в том, что я единственная девушка, с которой он может быть.

Он слегка толкает локтем мое плечо.

– Что насчет встречи выпускников... Когда она?

– Через две с половиной недели, – говорю я.

– И у тебя есть платье?

Я думаю о завернутом в целлофан платье, что висит в моем шкафу, затем смотрю себе под ноги.

– Вроде того.

– Вроде того?

Я киваю и встречаюсь с взглядом его красивых голубых глаз, что так напоминают мне те, которые я вижу в зеркале каждый день.

– Да. Я купила его... два года назад. Перед тем, как, э-э, мои приоритеты поменялись.

Я никогда не говорила Эрику о Стивене. Конечно, он знает, что это я его утопила. Но он не знает, что я была в него влюблена. Не знает, как сильно я все еще оплакиваю свою потерю. Когда-нибудь я расскажу ему все. Когда-нибудь он узнает, что произошло. Но прямо сейчас? Я не хочу думать об этом или говорить о нем; я хочу делать вид, что я нормальная.

Он делает шаг вперед, обнимает меня за плечи, и притягивает к своей груди. Я прислоняюсь свой щекой к нему. И чувствую, как мои переживания исчезают, словно их смыло водой. Удивительно думать, что он знает мой самый большой секрет, и ему плевать. После двух лет теперь мне не нужно скрывать это.

И тогда он целует меня впервые, прямо на середине площадки для гольфа. Сначала я не двигаюсь. Эрик нежно, медленно, едва касается губами моих. Пока я не прислоняюсь к нему, и тогда он обхватывает пальцами меня сзади за шею, и притягивает ближе, на мгновение углубляя поцелуй.

А потом включается громкоговоритель, и раздающийся из него голос заставляет меня отпрянуть от Эрика.

– Я... э... я...

Я – что?

Он улыбается, смотрит прямо в мои широко раскрытые глаза.

– Так и знал, что будет хорошо.

Я киваю. Хорошо – мягко сказано. Это было... удивительно.

– Хочешь взглянуть, где я живу? – говорит он.

– Что?

Почему-то я не задумывалась, что он может где-то жить. Но, конечно же, у него должно быть жилье. Он застенчиво улыбается.

– Я подумал... что мог бы показать тебе. Если... когда... мы начнем проводить больше времени вместе, ну, чтобы попытаться разрушить проклятие... Что ж, я подумал, было бы здόрово, если бы ты чувствовала себя комфортно там.

Сама идея – жить с кем-то – делает меня счастливой.

– Хорошо.

Он усмехается и наклоняется снова, быстро целуя меня в губы.

– Пошли. Мой дом немного дальше по улице.

На пляже. Это все, о чем я могу думать, пока смотрю на причудливый маленький пляжный домик, настолько отличающийся от домов Коула и Сиенны, находящихся на побережье океана в нескольких километрах отсюда вдоль береговой линии. Домик Эрика выглядит приблизительно на сто квадратных метров, с акцентами из восхитительной обшивки досками и белой отделкой на окнах. Даже при том, что по размерам он представляет собой незначительную часть дома Коула или Сиенны, этот домик гораздо очаровательнее. Он уютный. С большими качелями на крыльце, подвешенными на цепи, и небольшими горшками с цветами, расположенными вдоль дорожки на пляж. Множество округлых ступенек ведут к песку.

Смущенная, я смотрю на него, все еще находясь возле его машины.

– Ты купил домик на пляже?

– Арендовал.

– Но почему? Ты же ненавидишь воду.

– Я ненавижу речную воду. Мое проклятие отличается от твоего. Оно связано с рекой, а не со всеми водоемами. И, кроме того, ты любишь океан, не так ли?

Это кажется странным, но он прав. Я имею в виду, когда проклятие исчезнет... у меня не будет причины ненавидеть океан. Наверное.

Я осознаю, что снова обнимаю Эрика, улыбка появляется на моих губах, хотя я не знаю, почему. Мне просто нравится быть рядом с ним, без необходимости скрывать часть себя. Впервые быть с тем, кто принимает меня целиком. Мне не нужно держать от него в секрете то, что приходится со всеми остальными.

– Как тебе это удалось? Тебе ведь только семнадцать...

– Мои родители позаботились обо всем.

Я смотрю на него удивленно. Почему-то я не задавалась вопросами о его семье. Хотя она у него есть.

– Как я уже говорил, мой отец – никс, а мать – сирена. Они хотят, чтобы у нас с тобой все получилось, так же сильно, как и я. Однажды ты встретишься с ними.

Ох. Интересно, каково это иметь двух родителей, которые знают, кто ты, понимают твои переживания. Интересно, какие они. Возможно, когда-нибудь мне удастся поговорить с его матерью. Она знает, что значит быть сиреной.

Он проскальзывает к стеклянной двери, открывая ее, и заводит меня внутрь. Здесь пахнет свежестью, словно он оставил окна открытыми на весь день, и в помещение зашел соленый морской воздух. Он ведет меня через гостиную, мимо причудливой плетеной мебели, которая, как я могу предположить, досталась ему с арендой домика, в небольшую заднюю комнату, освещаемую только лампой с абажуром из цветного стекла.

Когда я вижу огромную двуспальную кровать возле окна, я резко останавливаюсь в дверях.

– Ты же не думаешь...

– Нет, конечно, нет. Когда ты захочешь остаться здесь на ночь, я смогу поспать на диване. – Он возвращается ко мне и наклоняет мою голову, чтобы я посмотрела ему в глаза. – В конце концов, когда мы разрушим проклятие... ты будешь спать.