Рябь - [18]

Я отворачиваюсь от побережья, возвращаясь назад на кухню. Сиенна сидит за дальним концом большого стола в центре кухни, накручивая на ручку прядь волос.

Она поднимает глаза, одаривая меня тяжелым взглядом, как будто ждет от меня оскорблений. Но я не могу сформулировать ни слова. Она закатывает глаза, когда я не в состоянии придумать, что сказать, и возвращается к своим заметкам.

– Хочешь чего-нибудь выпить? Содовой или бутылку воды, чего угодно? – спрашивает Коул.

Я качаю головой и сажусь на самый дальний от Сиенны стул. Коул садится между нами. Я вытаскиваю свои карточки из кармана и складываю перед собой. Карточки Коула уже разложены на абсолютно плоской столешнице.

Сиенна выглядит угрюмо.

– Постарайся не потерять ни одной из них. Я действительно долго над ними работала.

– Плевать, – говорю я.

Она секунду медлит, словно хочет ответить колкостью, но затем просто закатывает глаза.

– Хорошо, благодаря этой дурацкой пожарной тревоге, нам не хватает времени. Если мы не закончим сегодня, мы провалимся.

Она смотрит на меня долгим, испытующим взглядом, как будто это я виновата в этой дурацкой пожарной тревоге. Как будто мне хотелось провести двадцать пять минут на школьной парковке, ожидая пока пожарные выясняли, что какой-то гений решил пошутить и включил пожарную сигнализацию, когда на самом деле ничего не горело.

– Как ведущая, думаю, я должна представить книгу, – говорит Сиенна, держа в руках розовую ручку. Перед ней страница, исписанная ее округлым, женственным почерком. – Я расскажу о ее написании, популярности, телевизионном шоу и так далее, подводя к противоположным мнениям о ней: тех, кто считает, что это мусор, портящий качество нашей литературы, и тех, кто рассматривает ее как сатирическое изображение элиты. – Она переворачивает страницу в своей тетради. Упаси Бог, если там еще одна страница, полностью исписанная ее почерком. – Вводная часть должна занять три-четыре минуты, а потом вы переходите к самой дискуссии.

Я киваю, мой желудок становится тяжелым. Даже не оборачиваясь, я знаю, что солнце уже не более чем легкая вспышка над горизонтом. Из-за этого освещение в комнате становится теплым и маслянистым.

– Ребята, вы просмотрели свои карточки?

– Да, Сиенна. – Мне хочется напомнить ей, что вплоть до смерти Стивена, я была ее единственным конкурентом в борьбе за право произносить прощальную речь на выпускном. После той ночи я две недели не ходила в школу и даже не пыталась делать домашние задания. В той четверти я получила В. Единственный раз, когда моя оценка была ниже, чем 4. Того случая оказалось достаточно, чтобы я на шаг отстала от безупречных результатов Сиенны.

Она должна была сломаться, когда он умер. Но вместо этого, она только распалилась. Вместо того, чтобы распадаться на части, она стала бесчувственной и бездушной.

– Отлично. Итак, ты начнешь дискуссию, поскольку твоя позиция «за», а затем Коул будет оспаривать твои аргументы...

Сиенна продолжает говорить, но ее голос становится чем-то вроде гула в ушах. Солнце село и мне кажется, будто невидимые нити опутывают меня и океан тянет к себе. За эти два года я еще не находилась так близко к океану во время сумерек. Я сжимаю руки между коленей и нетерпеливо постукиваю ногой по деревянному полу, сгорая от желания покинуть это место и пересечь песчаные дюны.

Мое раздражение возрастает, в то время как Сиенна продолжает говорить. Это презентация книги, а не исследование в области ракетостроения. Я стискиваю зубы и заставляю себя слушать ее. Но пытаться игнорировать океан практически невозможно. Его зов похож на прилив, окатывающий меня сзади и заставляющий обернуться.

Требуется еще десять мучительных минут, чтобы обсудить, как будет проходить дискуссия. С каждым прошедшей секундой, мои внутренности скручивает все сильнее и сильнее. И вдруг, наконец-то, мы заканчиваем.

Я подавляю желание умчаться на полной скорости из дома к своей машине.

Коул провожает нас с Сиенной до двери, и я наслаждаюсь вкусом свободы, почти ощущая, как вода в озере омывает мою кожу. Мы выходим за порог и расходимся, даже не прощаясь друг с другом. Как только я сажусь в машину, купе Сиенны, визжа шинами, срывается с места и исчезает за железными воротами. Кажется, я не единственная, кому хотелось уйти.

Я дрожу от холода, поворачивая ключ. Но затем... ничего. Вместо звуков ожившего автомобиля, я слышу лишь череду щелчков. В моем горле мгновенно образуется ком.

Нет, пожалуйста, только не это... 

Я закрываю глаза и, затаив дыхание, поворачиваю ключ снова, но машина все равно не заводится.

Серьезно, этого не может быть. Я должна добраться до гор. Я должна добраться до моего озера. Мне нужно плавать.

По моим щекам струятся слезы, и мне не удается их остановить. Если я не смогу добраться до озера... если не буду плавать и ситуация только ухудшится... найду ли я в себе силы сопротивляться? Или пойду плавать в океане?

Нет, нет, этого не случится. Я не позволю. Я отремонтирую автомобиль, даже если для этого мне придется продать почку.

Но что бы я себе не говорила, в груди растет паника. Слезы бегут быстрее и быстрее. Они застилают глаза и катятся по щекам, капая с подбородка. Я кладу обе руки на руль и опускаю голову на руки. Мое тело дрожит и сотрясается от рыданий.