Ружья еретиков - [33]

— Но вы не хотели…

— Но я не хотел, — подтвердил Фешсу. — Помните громкое дело об академиках, которые тормозили процесс создания ядерной бомбы? С того самого момента, как мы в ИИОО получили первые достоверные результаты, я понял, что принес из Области Отклонений еще более страшную силу, которая не должна достаться людям. Это слишком большое искушение, слишком большое могущество. Люди не должны получить такую власть. Не сейчас. И, наверное, очень нескоро. Этой власти невозможно сопротивляться.

— И после того как ваш отдел в ИИОО закрыли, вы решили во что бы то ни стало найти прототип, верно? — спросил Еретик. — Вы хотели контролировать процесс исследования, не могли оставить эту власть без присмотра.

— Да нет, какой там присмотр, — обреченно махнул рукой Фешсу. — Я хотел уничтожить излучатель. Связи помогли, я нашел прототип. Правдами и неправдами проник в Зону 15, кинулся в ноги Верьямеру, умолял принять меня в команду. Он был ошарашен, конечно, но взял меня в лабораторию, хотя это совсем не мой профиль. Здесь я некоторое время выждал и принялся… вредить.

— Почему бы тогда просто не бросить бомбу в комплекс «Луч»? Или вы на самом деле не хотели уничтожать «Старушку»?

— Хотел, — Фешсу горько усмехнулся. — Я просто слабый. И трусливый. Я совсем не приспособлен для таких дел, это не то, чем я должен бы заниматься. Вам странно и неудобно, должно быть, слышать такие слова от пожилого человека, господин лейтенант. Простите меня за эту неловкость. Я ночь за ночью планировал, как я отправлюсь в «Луч» и разобью излучатель. Иногда мне даже казалось, что я уже это сделал, одной силой воли, одним желанием, одним усилием мысли… Но утром я приходил в комнату для наблюдений, и сеанс шел без сбоев. Тогда я себя ненавидел за трусость. И сейчас ненавижу, потому что знаю, вы безотлагательно отведете меня в тюремный блок и я просижу там до конца исследования. И уже ничего не смогу сделать. И никто не сможет. Верьямер — гений, но он только сейчас начал понимать то, что я понял еще в Институте Исследований. И был бы шанс, что он закончит мое дело, но он все еще не может смириться с этой мыслью. Утешает себя тем, что излучатель будет в руках Императора и значит, все в порядке… Как будто Император безгрешен. Как будто Император вечен. Как будто Император что-то решает.

— Мне жаль, что так получилось, — Еретик не знал, что еще сказать. — Давайте прогуляемся до блока, господин доктор.

— Что, вы не станете надевать на меня наручники? — Фешсу обежал взглядом комнату для наблюдений, словно ища поблизости нечто, что могло бы ему помочь.

— Если вы сейчас попытаетесь чем-нибудь меня стукнуть — придется надеть, — поспешно предупредил Еретик. — Я не хочу вести вас в наручниках, в коридорах могут попасться младшие халатики. Им не нужно такого видеть.

— Бережете мое доброе имя? — у Фешсу хватило характера на иронию.

— А что еще у вас остается? — спросил Еретик. — Работы больше не будет, жизнь отнимут по законам военного времени, едва мы выйдем на поверхность. Я не буду делать из вас в глазах коллег ни жертву, ни злодея. Скажу всем, что вы по приказу командования будете заниматься параллельной темой и что вам нельзя мешать.

— Спасибо, господин лейтенант, — Фешсу поднялся со стула и сунул руки в карманы халата. — Вы разумный человек, может быть, я убедил бы вас в своей правоте, но вы наверняка не дадите мне времени.

— Совершенно верно, не дам, — Китт встал со стула, аккуратно задвинув его на место, открыл дверь в коридор и пропустил Фешсу вперед.

До тюремного блока они шли молча и неторопливо. Кивали редким пробегающим по коридорам коллегам, словно ничего не случилось.

— Я прослежу, чтобы вас здесь кормили и… — Еретик не знал, что нужно говорить в таких случаях. — Вам что-нибудь нужно? Книги, может быть? Тетради?

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь пошел и уничтожил излучатель, но я не имею права требовать от других того, на что не смог решиться сам, — проговорил Призрак. — Так что книги, пожалуй, сойдут. Если вас не затруднит, конечно.

— Я принесу, — пообещал Китт и закрыл дверь одиночной камеры.

Вернувшись в свой кабинет, он написал сообщение полковнику Мору и немного посидел за столом, собираясь с мыслями. Когда он только вычислил Призрака, он был собой доволен — еще бы, поймать саботажника. Теперь было какое-то неясное ощущение, словно где-то он ошибся. И дело было не в том, что Китт ошибся в мотиве, хотя неприятно, конечно, узнать, что твоя блестящая теория о том, что чувствует другой человек, оказалась пустой и бессмысленной. Дело было в личности самого Призрака-Фешсу. В том, что его нельзя было назвать полностью неправым, а когда наказываешь того, кто может быть прав, — это гложет.

Шеклу, должно быть, спал, но Еретик все же поднял трубку и набрал две цифры, соединяющие с кабинетом профессора.

— Да, — ответил Шеклу через два гудка.

— Профессор, это Китт. Вы не спите? Я могу зайти?

— Конечно, господин лейтенант. Какой там сон… Я вас ожидаю.

Ожидал, как оказалось, не только Шеклу, но и старшина Унару. Оба они выжидательно глядели на вошедшего Китта, но первым не выдержал старшина: