Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - [55]

5. Америка и русская винтовка

После заключения непросто давшегося Парижского мирного договора все сошлись во мнении, что еще не пора перековывать мечи на орала. Напротив, никогда еще люди не стремились так к применению оружия по его прямому, смертоносному назначению и не оттачивали клинки настолько остро, насколько позволяет это сделать сталь. <…> Кто теперь ходит в бой с фитильным ружьем эпохи Кромвеля или возится со «Смуглой Бесс»? С тем же успехом можно было бы вооружиться пращой Давида. Оружейное дело и впрямь движется вперед громадными шагами – ежегодно, ежемесячно, ежедневно мы видим нечто принципиально новое, – и мы пребываем в растерянности, пытаясь разобраться, какое оружие лучше. Чем мы будем вооружаться – карабином, винтовкой или револьвером? Если револьвером, или винтовкой, или и тем и другим, то какими и чьими?

Firearms («Colburns United Service Magazine» September 1859)

В таких выражениях английский журнал охарактеризовал всеобщее стремление к перевооружению, охватившее Европу после Крымской войны. В период между Крымской и Франкопрусской войнами развернулась бурная деятельность по перевооружению пехоты и кавалерии скорострельным стрелковым оружием, производимым в огромных количествах. Тогда же наблюдалась наибольшая военная активность со времен Наполеоневских войн, и первыми полигонами для крупномасштабных испытаний новой технологии огнестрельного оружия послужили Гражданская война в США и прусские войны. Кремневый замок сменился капсюльным, поступили на вооружение пули Минье и другие конические пули, но вскоре их вытеснили унитарные металлические патроны, содержащие порох, пулю и фульминат; вместо гладких каналов ствола стали делать нарезные; малокалиберные стволы изготавливали теперь не из железа, а из стали; отказались от дульного заряжания в пользу заряжания с казенной части; и, наконец, в кавалерии широко распространились карабины и револьверы. В целом новые системы вооружения отличались гораздо меньшим временем для перезарядки и количеством осечек и при этом большей скоростью полета пули, обеспечивавшей более настильную траекторию, большую дальность и меткость стрельбы[175].

За год до того, как английский журнал Colberns United Service Magazine указал на лихорадочные темпы перевооружения, в передовой статье военного журнала, недавно начавшего издаваться на другом конце Европы, также отмечалось, что усовершенствования в стрелковом оружии привлекают всеобщее внимание.

Усовершенствования, сделанные в последнее десятилетие в ручном огнестрельном оружии и примененные к делу в течение минувшей войны, не могли не обратить на себя общего внимания всех военных людей. Во всех государствах принимаются теперь самые деятельные меры к снабжению пехоты новым, по возможности совершенным оружием, везде производятся испытания, составляются комитеты для обсуждения вопросов о вооружении и организации войск, всюду появляются сочинения и журнальные статьи, рассматривающие с различных сторон то влияние, которое должно произвести нарезное оружие на действия войск. Нигде однако же не заметно такого увлечения в мнениях, такого раздражительного тона в нападках на прошлое, как у нас.

<…> во всех статьях, которые были напечатаны об этом предмете, а особенно в разговорах, не было пощады ни прежним уставам нашим, ни прежним правилам тактики [Взгляд 1858: 1].

У россиян были веские основания для «такого раздражительного тона в нападках на прошлое»: поражение России в Крымской войне отчасти объяснялось неэффективностью вооружения ее армии. Редакция «Военного сборника» поспешила уточнить, что к моменту начала войны проблема выбора лучшей системы вооружения не была решена даже победителями, что никто не предлагает поголовного вооружения всей пехоты винтовками, что для перевооружения России во время конфликта потребовался бы миллион единиц оружия, а это обошлось бы непомерно дорого, и что перед лицом превосходящего оружия врага слава русского солдата сияет еще ярче. Однако было ясно, что подобные заверения больше не могут служить оправданием для бездействия [Взгляд 1858: 6–7]. Как было отмечено в докладе Артиллерийского управления военному министру, «Россия не может <…> да и не должна отставать от других первостепенных европейских держав в деле радикального перевооружения своей армии, каких бы чувствительных пожертвований это ни потребовало от государства»[176].

Военный министр Милютин в докладе 1862 года наметил планы всеобъемлющих военных реформ, базировавшиеся в основном на уроках Крыма:

При настоящем состоянии военного искусства артиллерийская техника получила чрезвычайную важность. Совершенство оружия даст ныне решительный перевес той армии, которая в том отношении опередит другие. В этой истине мы убедились горьким опытом последней войны. Войска наши, поздно снабженные нарезными ружьями, наскоро переделанными из гладкоствольных, должны были тяжкими потерями и обычно своей стойкостью выкупать несовершенство своего вооружения. <…> Война эта привела нас к сознанию необходимости в самых деятельных мерах к снабжению наших войск совершенным оружием. <…> Мы должны и теперь откровенно признаться, что в материальном состоянии артиллерии и в вооружении войск мы отстали от других европейских государств