Рутина - [58]

Валера месил мою спину, как тесто. Он сказал:

– Сынок, я думаю, проблема вот где. Я как раз с очередным кризисом вспомнил девяносто восьмой. Помнишь, там постоянно по телевизору рекламировали средство от простатита?

– Да! Как будто какой-то новый русский пидор купил сто вагонов и хотел всю страну убедить, что им надо лечить письки! Черт, это же реально тогда началось. До этого ведь мы и слово «простата» не знали.

– Точно, сынок. Сколько лет тебе было?

– Тринадцать.

– Ну вот, тринадцать лет. Мне было лет восемнадцать. Ты же чувствительный подросток был, любитель рэпа, и тебе это внушили. Тогда у людей не было ни денег, ничего, а тем более у нас, у подростков. Все, чего нам хотелось, – найти красивую девушку и засунуть в нее хуй. Но нам говорят с каждого экрана: простатит, аденома, импотенция!

– Да ты умен, батя!

– А то. Массируешь тело, понимаешь душу. И еще я знаю, что простата всегда – это чувство вины. За что вину ты чувствуешь?

Тут он был прав. Я не очень понимал, в чем дело, но чувство вины всегда было со мной. Может быть, из-за смерти матери, может быть, это просто была неотъемлемая часть меня.

– Будь здоров, сынок! – он хлопнул меня по спине, сеанс психотерапевтического массажа был окончен.

Валера поставил мне обезболивающий укол с опиатами. Эффект был не только обезболивающий, но и наркотический, похоже, он не учел, что я сильно похудел, переходя на строгое вегетарианское питание. За ужином Валерина дочь дразнила меня:

– Тебе столько лет! – и показывала по пять пальцев обеих рук снова и снова. – Сто двести тысяча пятьдесят сто лет.

– Кушай, дочь.

Эта игра уже не первый год у нас продолжается с Валериной дочерью, но на этот раз я просто кивал, погруженный в какой-то бредовый ласковый полусон. Потом меня уложили спать в детской. Свою дочь Валера и его жена забрали к себе.

– Ты чего, сынок? – спросил Валера.

– Хорошее обезболивающее, – ответил я и лег среди мягких игрушек в комнате первоклассницы, и мне казалось, что я действительно Валерин сын. Было очень хорошо. Только вот с утра действие опиатов еще толком не закончилось, и, когда я поехал на трассу, сильно мазало.

Помню, я шел по дороге, вяло вздернув руку, смотрел куда-то вдаль и думал, что хорошо бы просто идти так и идти, пока не потеряешься в пути. Это продолжалось, наверное, целый час. Наконец, меня подцепил зануда на джипе, он ехал со своим сыном. Сын сидел сзади, пацан лет десяти. Я сел спереди. Водитель спрашивал, я отвечал. Говорил, что еду сниматься в фильме. Он спросил что-то про ВГИК, приятно, говорит, встретить интеллигентного человека. Я мычал «угу» и кивал, «да-да». Это приятно вас встретить, доброго человека. Потом пришлось ехать в электричке от Химок. Я стоял в тамбуре, уставившись в окно, когда меня ткнул молодой гопник в белой ветровке:

– Че смотришь? – спросил он.

– Мы, случаем, не знакомы? Кажется, я был на вашем спектакле, – ответил я. Точно, чувак напоминал мне какого-то актера, с которым когда-то пересекался по учебе, хоть на спектакли, понятно, я сроду не ходил.

– Ты еще и лыбишься, сука? – сказал гопник и рассмеялся. Он, кажется, был тоже под чем-то, как и я. Но тут вышел его дружок и утащил гопника.

– Я запомню тебя! – заорал гопник.

Страшно не было, я просто смотрел и улыбался. Вот она какая, Москва, если въезжаешь через Химки. Мне предстояла первая смена в фильме у Дэца. Мотор был запланирован на десять вечера. Я добрался на три часа раньше и, пока шла подготовка, уснул.

Когда я засыпал, никого не было, кроме Дэца и Авдотьи – будущей королевы московской моды, тогда она еще была студенткой художественного факультета. Когда я проснулся, в этой квартире была куча людей. Помимо моего напарника актера, исполнителя второй главной роли, тут были одногруппники Дэца, одногруппники оператора, был даже Илья Знойный, мой бывший товарищ, отказавшийся от дружбы со мной из-за того, что, как я подозреваю, сам же и присунул моей бабе! Вот он, здесь. То ли фильм действительно был исключительный, что всем хотелось посмотреть первую смену, то ли у них было принято приходить всей толпой и мешать друг другу делать что-то стоящее.

Я подошел к Илье Знойному и встал рядом с ним, пока он с кем-то общался. Илья Знойный кивнул мне, как незначительному знакомому, и отвернулся. Я уж не знал, то ли броситься к нему в объятия и попытаться поднять нашу дружбу из пепла, то ли дать ему в челюсть. Я заорал так, чтобы он испугался:

– Где мне сожрать что-нибудь по вегану, Дэц?!

– Посмотри в тех пакетах!

Я засел в углу, недовольно напился растворимого кофе и съел винегрет. К моему удивлению, к команде «мотор» все лишние люди рассосались. Остался только оператор и его ассистент, Дэц и его ассистент, звукарь и Авдотья, отвечающая за красоту в кадре и за грим. Комната была задекорирована в холостяцкую берлогу, был элемент утопического безвременья – это Дэц с Авдотьей круто сделали. Подходило под мой сценарий, – у меня было правило, что герои не пользуются мобильниками, не сидят за ноутбуками, не переписываются в ай-си-кью, чтобы скука дней наших не попадала в фильм. Здесь все соответствовало и даже превосходило мою задумку.