Рутина - [54]

2

Марат сказал:

– Мы сейчас находимся в романе. Это все материал для одной из твоих лучших книг. Живете чуть не вдесятером, как в бараке, воруете еду в магазинах, ну и главное, конечно, это наша работа.

Когда я просыпался, как правило, все еще спали. Наша с Леной берложка была за шкафом, на икеевском тонком матрасе, под журнальными вырезками, приклеенными Костей и Дарьей на стену. Под молодым Томом Йорком в болотном дождевике, по пояс голой Кейт Мосс, стоящей спиной и повернувшей отрешенный взгляд в объектив, под какими-то цитатами и случайными страницами. Поживи в этом моменте, говорил Марат. Прошлое не вернуть.

Я вставал, целовал Лену, она сонно улыбалась. Подсвечивая себе дисплеем мобильника, перешагивал через Вовика Негра-Негра (обычно он спал один, но несколько раз приводил баб – это были, как говорится, «шавки» в футболках-поло «Лакост» или что-то типа того, простые и раскрепощенные), тихонько ступая, изредка спотыкаясь о книги, которыми был усеян пол, проходил мимо платонической пары Костя-Дарья. Они спали ближе к выходу из комнаты, их головы были почти под хлипким столиком Кости, рабочее пространство над которым было украшено портретом величайшего писателя Кирилла «Сжигателя трупов» Рябова, сделанным в офисе магазина бытовой техники, когда я покупал на его имя ноутбук в кредит.

На кухне я ставил воду для овсянки, реже готовил яичницу, делал легкую зарядку-разминку. Тут было довольно тесно, чтобы отжаться, нужно было поставить табуреты на стол. Моей спине не очень нравилась эта работа. После завтрака делал контрольный звонок Марату – да, проснулся, собрался, – укладывал сумку с инструментом на тележку с колесиками, в коридоре, почти на выходе, как раз заставал сонного Вовика Негра-Негра, трущего свой нос и прическу одной рукой, почесывающего яйца в семейниках другой, нехотя собиравшегося продавать унитазы.

– Толерантная зига! – говорил я ему полушепотом.

– Хуй мусорам, – отвечал он, подмигивая.

Мы говорили, что живем в «Автово», но это было не совсем так. На таком же расстоянии, даже чуть ближе, было метро «Проспект Ветеранов», где жил Марат с женой, ее родителями и сыновьями. Просто, говоря «Автово», наверное, я и Костя пытались приблизить центр города, до которого было от нас ехать и ехать.

До Марата я добирался на троллейбусе.

– Здаров, сынок!

– Добрейшее, отец!

Спускались в метро или прыгали на маршрутку, два работяги с сумками, запачканными монтажной пеной. Я дремал, и время шло очень медленно. Думал о сексе с Леной, хотел провалиться в воспоминание о минувшей ночи, о том, как мы лежим за шкафом в позе «чайные ложки» и слышно, что Костя с Дарьей смотрят сериал или фильм, только в оригинале (Костя же сноб!). Приходится делать все очень тихо, дышать только через нос, не издавая ни звука, и от этого возбуждение нарастает. Половой хуй набухает в Лене, медленно-медленно достаю до дна колодца и возвращаюсь ко входу, дразню, скользя по поверхности, пока желание не заставляет погрузиться в нее вновь. Лицевые мышцы дрожат, сдерживая всхлип.

Чем медленнее все делаешь, тем сильнее хочется застонать. Кончаю Лене на ногу и слышу Костин робкий смешок.

Он нас слышит? Нет, просто в фильме Тодда Солондза отец, объясняясь с плачущим сыном, признается, что растлил его десятилетнего друга.

– Would you ever fuck me? – спрашивает сын.

– No. I’d jerk off instead, – отвечает отец.

– Ой-ой, – говорит Дарья.

Хотелось, чтобы путь длился и длился. Но мы внезапно приезжали, светало, ждала работа, неотвратимая как гильотина. В стране был очередной кризис, Костя и Дарья категорически не могли найти работу, Лена пока нерешительно присматривалась к разным объявлениям в сети и на бумаге. Падение рубля сказалось и на ценнике нашего ремесла: Марат говорил, что год назад платили существенно больше. Но и так он отдавал мне сорок процентов, и получалось лучше, чем с Женей на заливе. Работа была потяжелее, зато она постоянно менялась, новые квартиры, новые клиенты, новые районы. В среднем мы устанавливали три межкомнатные двери в день, но случалось и пять.

Входя в очередную квартиру, я сразу принимался снимать старые двери, выламывать проемы. Орудовал гвоздодером, устанавливал его между деревом и бетоном, со скрипом раздербанивал старые толстые гвозди и доставал, как нервы из зубов. Засохший коричневый выдергивал с помощью старого зубила. Марат заполнял бумаги, проверял, нет ли брака в материалах, пересчитывал полотна, замки, наличники. Когда один проем был готов, мы делали замер по высоте, иногда ломали бетон, иногда подрезали дверь, и, пока Марат подготавливал новую коробку – фиксировал ее в проеме, – я врезал петли, погружал их в полотна. В середине дня пили чай, иногда клиенты предлагали поесть, а иногда просто ставили перед фактом: стол накрыт, заходите на кухню, мы не будем вам мешать.

– Котлеты, – сказал как-то я. – Придется тебе съесть четыре штуки.

– Сынок, это пиздец.

– Давай я просто им скажу?

– Нет, я съем.

– Зачем себя насиловать? Ну не ем мясо, что тут такого?

Марат почему-то очень стеснялся:

– Строитель не может быть веганом, сынок.

– А я и не веган, не путай.