Рутина - [31]
Меня будут постоянно спрашивать, в чем различие этих проектов и, если различий нет, за каким хреном мне понадобилось две группы, в которых я делаю одно и то же. Так вот вам ответ: разница была изначально, мой подход был разным, но со временем она стала неважна. А две группы или десять – кому какое дело, если они мне нравятся? Никого волновать не должно, сколько у меня написанных книг или музыкальных альбомов. Все это деление между одним циклом и другим, между одним текстом и другим – условность. Просто приходит время что-то выложить или опубликовать или приходит редактор, которому нужно что-то отдать. Иногда надо это делать, чтобы опять открывать чистую страницу и продолжать писать.
Потому что писать – это все равно что пить воду с похмелья, смотреть любимый сон после тяжелого дня. Это делает тебя живее, это превращает твою боль в смех, открывает новые двери восприятия и позволяет выйти за пределы тесного и болезненного «я». А писать в соавторстве – это вообще лучшее, что может с тобой произойти. Это все равно что любовь, только ты смотришь общий сон со своим товарищем и братом, и при этом вы не запихиваете органы друг в друга, не вторгаетесь своей грубой физикой в сон, не насилуете и не манипулируете, а просто даете неизведанному миру вырасти по мере своих скромных возможностей. Хотя, конечно, иногда в этот процесс вторгается и насилие.
Да, нас с Костей связывало творчество, даже в те годы, что мы почти не виделись. И за это время он много раз сбрасывал шкуру: когда мы познакомились, он был обычный подросток, лох дальних дворов, который любил Ву Танг и ГТА и пошел в университет, чтобы его мама могла рассказывать соседкам, что у сына есть образование. Потом он съездил на летних каникулах в Москву, где вступил в национал-большевистскую партию, и, вернувшись в Кемерово, получил условный срок за публикацию какого-то текста в интернете. На третьем курсе стал ходить в качалку, пока не вырастил мышцы до каких-то сумасшедших размеров, и тогда он выглядел реально тупорылым качком с бычьей шеей. Потом стал заниматься тайским боксом и опять скинул вес, выезжал драться с хулиганами и на пару месяцев поставил у себя в «интересах» на «вконтактике» «околофутбол». Сейчас он заканчивал первый год аспирантуры СПбГУ, с грехом пополам работал в газете «Мой район», тратил все деньги на шмотки «Фред Перри», «Лакост» и «Мерк», носил кепку в клеточку и серьги в обоих ушах, но ел лапшу «Ролтон» и гречку или вообще ничего не ел. На работе он писал обо всяких проблемах пенсионеров, сбоях работы ЖКХ, обновлении телефонных линий и прочем повседневном копошении жизни. Работать Костя не любил, будни ненавидел, ему больше всего было по душе спать до обеда и переставлять будильник еще на десять минут. Потом он делал долгую зарядку, не забывая ни об одной мышце, ни об одном сухожилии, и, если удавалось оттянуть завтрак ближе к закату, день был прожит не зря. Еще недавно у него появилось хобби: брать бутылочку дешевого вина и писать прозу.
– Ненавижу писать трезвым, – говорил он. – По мне, только для этого и существует литература – чтобы совмещать ее с вином.
Так он и написал околоавтобиографический полный страсти и нежности рассказ «Проводите меня обратно» – о том, как ездил домой на каникулы и влюбился в девушку своего близкого друга. Друг и девушка прочитали и не знали, как реагировать. Костя тоже не знал, зачем подкинул им эту бомбу в пакетике. Он сейчас готовил следующий ход:
– В июле приеду к ним опять, а там посмотрим.
В субботу мы проснулись, чем-то перекусили, и он повел меня смотреть Петергоф. Это был первый теплый день, солнце грело, мы сняли куртки и впитывали кайф. Сходили на залив, посмотрели на Петродворец, потом прошлись по самому городу. Взяли пива и сели на лавочке.
Девушки оголяли ноги, надевали каблуки, отчего зады выпячивались. Мы терли себя за ширинки, как двое молодых животных, очень хотелось секса. В таком городе, где есть залив и дворец и фигура Самсона, разрывающего пасть льва, в такую погоду, под первым теплым весенним солнцем, было чрезвычайно приятно ощущать молодую нашу жизнь, трогать себя за половые шляпы и обсуждать творческие планы. Я изложил идеи нескольких песен, у меня уже были мысли, которые позже станут треками с названиями «милиционер будущего» и «владимир познер».
– Только нужно имя для альбома, – сказал я. – Марат все время говорит про «образ» в художественном произведении. Есть у тебя название, которое вмещало бы образ альбома, чтобы я держал его в голове, пока буду писать свои первые куплеты?
– А что такое образ? – спросил Костя. – Пока не очень понятно.
– Я сам понимаю довольно приблизительно. Но кажется так: это – инстинкт. Это то, что связывает любые куски текста. Вот я посмотрел на фрагмент из начала, увидел там пару реплик на социальную тематику, вот я посмотрел на фрагмент из середины, увидел там фразу «дрочить хорошо, Костя!», и вот я посмотрел на название, и вспомнил про образ, почувствовал связь между всеми этими кусочками.
Костя задумался на секунду и тут же сгенерировал название:
– Конечно. «Детский психиатр».
