Рутина - [14]

Пьяница минут двадцать редактировала.

– Ничего не получится, – говорил я.

Она отвечала:

– Спокойно, не волнуйся. Ты хорошо все сделал.

Я с тоской смотрел в окно на небо, на облака и на лимузины. Моя молодость проплывала мимо.

– Давай лучше разденемся и ляжем в постель, – сказал я. – Сериалы – это не мое.

Пьяница оторвалась от экрана и уставилась на меня. Она всерьез обдумывала предложение. Она была влюблена в Лема. Даже устраивала какие-то странные сцены, приходила к нему, раздевалась, ложилась в постель – Лем ее трахал и отправлял спать к себе в комнату. Она кричала Лему: ты же любишь меня! А потом всем рассказывала, что он ее изнасиловал. В общем, вела странную игру. Вот, готовенькая, как пирожок, она сидела за моим рабочим столом, и я чувствовал, что у нее между ног очень тепло и хорошо.

Мне пришлось отвести взгляд, чтобы не перевозбудиться. После нашего случая она пыталась ко мне подкатывать, когда была пьяна, даже подсылала подружек, которые кидали намеки и кружили вокруг, как чайки. Я тогда удержался. Потом я пытался подкатывать к ней, когда был пьян, а Сигита уезжала. Но Пьяница уже остыла. В итоге мы второй раз не снюхались.

– Ты что? Я же подруга Сигиты, – вспомнила она.

Пьяница уставилась обратно в монитор.

– То есть ты не хочешь или хочешь? Че ты мне мораль пихаешь? – спросил я и стал грызть ногти на правой руке. – Я с тобой как животное с животным.

Она покачала головой с мечтательной улыбкой, но тут же переключилась на работу. Аннотация была готова. Удивительно: когда я увидел ее правки, я сразу понял, как работать с этим жанром.

– Как ты это сделала? Ты гораздо умнее, чем кажешься.

– Заткнись! – сказала Пьяница. – Просто делаю. Мне тяжело писать даже аннотацию. Но исправлять я научилась, я же редактор.

Склонил перед ней голову: в литературный институт ходить не надо.

– Может, подрочишь мне, редактор?

Она прыснула и ушла. На оставшиеся пятнадцать серий у меня ушло всего несколько часов. Я научился читать серии по диагонали, сразу вычленяя суть. Это были самые легкие деньги в моей жизни. Однако я сказал себе: стой. Через три месяца нужно перестать делать эту работу. Иначе испортится стиль.

Если дело касается стиля, нужно немного рассказать про Лема, моего друга Дмитрия Лемешева. Он единственный, кто стал профессиональным сценаристом из моих пацанов, как я уже говорил. Сперва мы писали вместе. Лем сочинял, а я расписывал. Приехал он из Беларуси, мама его была мэром Толочина, совсем маленького города. Первое техническое высшее образование он получил в Новополоцке. Лем был звездой института, актером, остроумным провинциальным соблазнителем, играл в КВН. Мы недоумевали, когда он в разгар пьянки отправлялся в комнату и принимался пересматривать свои институтские видеозаписи.

Со временем я стал понимать, что так он успокаивает свой мозг. Нет ничего более отупляющего, чем пересматривать лучшие видео со своим участием, перечитывать свои рассказы или еще как-то переживать свои удачные творческие моменты. Вместе с алкоголем это действует как массаж для мозга. Лем успокаивал себя, чтобы лечь спать и с утра подскочить, принять душ, сделать зарядку и дальше идти к своей цели. Лем в редкие вечера безделья (ведь еще надо было зарабатывать на учебу) усыплял себя лестью, чтобы лучше высыпаться перед прыжком в будущее. А цель его была до боли проста и глупа: перетрахать всех славных девчат и стать крутым и востребованным сценаристом.

Идей у Лема было много. Мы с ним успели пописать передачи для телевизора, например, продали пару серий «Часа суда» – шоу с фиктивными разбирательствами, а для души даже написали короткометражку, высмеивающую кинематографическую богему. Лема любили в мастерской Юрия Арабова, хвалили как самого трудолюбивого и вообще душу группы. Он получал больше комплиментов от мастеров, чем Михаил Енотов и Сигита, вместе взятые. Помню, как я сидел с черновиком у него в комнате, делал пометки, а Лем фонтанировал – мне нужно было только отделять бред и подбирать ценное. Один или два вечера на черновик, потом один или два вечера, чтобы расписать – последнее делал я сам, без Лема. Было понятно, что мы отличная команда и сможем в течение нескольких лет начать зарабатывать хорошие деньги в этой профессии.

Я придумывал себе отговорки, боялся. Лем верил в структуру, в драматургию. Послушно следовал правилам, которые Арабов показывал своим студентам на примере разных классических фильмов. Сцене нужно решение, персонажу – маркировка, истории – жанр и формула. Энергичный карьерист, ночами Лем работал в ресторане, днем ходил на учебу, а вечером писал учебные этюды, полнометражные сценарии в разных жанрах, синопсисы сериалов и шоу.

Мне не о чем было писать, я не хотел учиться сочинять, не хотел быть профи, не хотел расходовать свою энергию раньше времени. Знал, что из меня вырастет ограниченное количество работ: только один первый роман, только один первый полный метр, только одна первая пьеса, только одна первая повесть и хороший рассказ или стих – лишь один на определенное жизненное открытие. Каждый первый текст может оказаться последним. Поэтому я выполнял учебные упражнения, и часто с огромным удовольствием, но не мог писать на продажу. Чтобы найти своего персонажа, мне нужно было сначала пережить описываемое в этюде. Нужно было пощупать предмет, чтобы открыть свою метафору, нужно было детально изучить свою версию ада. Легче было сочинить теорию и не подчиниться, чем стать барыгой. Нужно было обойти землю и найти верные слова.