Русское Средневековье - [3]

Между тем самоназвание — один из важнейших индикаторов этнической общности. Это главный показатель самоидентификации этноса — группы людей, осознающих общность происхождения. У славян же после Расселения происходило, получается, в массовом порядке появление новых самоназваний. Это может свидетельствовать только об одном: славянские образования, которые складывались после миграций, не были в большинстве случаев поначалу связаны представлениями об общем происхождении. Очевидно, в ходе Расселения происходила ломка племенной структуры, и осколки прежних племен, объединяясь в ходе миграций или уже на месте нового поселения, создавали новые общности, имевшие уже чисто территориальную основу.

В пользу такой трактовки событий говорит и терминология, применяемая по отношению к славянским догосударственным общностям в византийских источниках (т. е. в памятниках, созданных в наиболее развитом европейском государстве той эпохи). Если, говоря о славянах эпохи миграций, VI–VII веков, византийские авторы употребляют понятия «этнос» и «генос», указывающие на этническую близость, то для конкретных славянских общностей, занимающих определенную территорию, с VII столетия используется другой термин — «славинии» (от слова «славяне»), с указанием названия того или иного образования. Причем это касалось не только славян южных, соседей и частично подданных Византии, но также и западных и восточных славян. Так, император Константин VII Багрянородный, составляя в середине X столетия трактат «Об управлении империей», писал в главе, посвященной Руси как соседу Византии, о восточнославянских общностях, зависимых от киевских князей. При этом он определял их не как «народы» («этносы»), а как «славинии древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян».

Констатация неплеменного характера славянских догосударственных общностей раннего Средневековья, разумеется, никоим образом не противоречит положению о родоплеменном строе как закономерной стадии в развитии всех народов. Славяне, несомненно, эту стадию прошли. Но существовали у славян племена не накануне образования государств, как традиционно считается, а гораздо ранее, в эпоху до начала Расселения — до VI столетия. Проблема в том, что об этом периоде славянской истории мы практически не имеем данных. Само имя «славяне» появляется в исторических источниках только в VI столетии. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению даже о регионе обитания славян в более ранние эпохи, о времени их выделения как этноса с особым языком из индоевропейской языковой семьи. Что уж говорить об общественном устройстве…

Тем не менее некоторые суждения на этот счет могут быть высказаны, и опять-таки благодаря наблюдениям над славянскими этнонимами.

Почти все названия славянских общностей раннего Средневековья имели суффиксы: — ане/яне или — ичи. Но есть исключения. Во-первых, в VI — начале VII века в византийских источниках, помимо названия «славяне», фигурирует еще одно, которым именуется народ, говорящий на том же, что и славяне, языке, — анты. Антами именовались обитатели территории на юге Восточной Европы, между Днестром и Днепром. Никаких иных этнонимов, кроме «славян» и «антов», для славяноязычного населения источники этого времени не знают, названия отдельных славянских группировок («славиний») появляются в византийских (и западноевропейских) источниках только с VII столетия. Таким образом, анты — это явно не территориальная группировка, сопоставимая с последующими «славиниями», а племя, история которого восходит к периоду до славянского Расселения. Об этом говорит, с одной стороны, упоминание антов у готского историка VI века Иордана в рассказе о событиях конца IV столетия, с другой — исчезновение названия «анты» к началу VII века — очевидно, это племя, как и другие ему подобные, распалось по мере миграций отколовшихся от него группировок в разных направлениях[3].

Во-вторых, в раннее Средневековье фиксируется еще несколько бессуффиксных славянских этнонимов. Это хорваты, сербы и дулебы. Причем каждое из них отмечено в разных частях расселения славянства. Хорватов видим на Балканах (где народ с таким названием живет доныне), в Чехии, на Эльбе и в Восточном Прикарпатье (восточнокарпатские хорваты вошли в состав Руси), сербов — на Балканах (где опять-таки этот этноним дожил до наших дней) и в междуречье Эльбы и Заале, дулебов — на Западном Буге (согласно «Повести временных лет» там, где позже обитали волыняне), в Чехии, в Паннонии (территория современной Венгрии). Очевидно, в данных случаях перед нами наименования «старых» племен, распавшихся в ходе Расселения, названия, сохраненные их осколками, разбросанными в разных частях славянского мира. Но такого рода случаи были исключением, происходившим, по-видимому, тогда, когда среди переселенцев явно доминировала группировка, сохранявшая память о прежнем «племени». Правилом же было возникновение после заселения территории нового названия.

Таким образом, в период Расселения VI–VIII веков у славян происходил слом старой, племенной структуры общества[4]. В результате сформировались новые общности, носившие уже территориально-политический характер (их можно, отталкиваясь от византийской терминологии, условно именовать «славиниями»). Этот вывод важен постольку, поскольку традиционное представление о племенном устройстве славян, в том числе восточных, накануне образования государств ведет к неоправданной архаизации их общественного развития, подталкивает к представлению о некоей общественной «неразвитости», «дикости»