Русское счастье - [61]

– Послушай, дружище, чтобы не заболеть, надо согреться. Похоже, мы на посудине остались одни. Дай Бог продержаться до света, а там будем посмотреть, что еще тетя Соня подаст к фаршированной щуке. Ноги коченеют, надо бы в каюту за одеждой сгонять.

Покряхтывая, кок переместился к двери.

– Держись, что-нибудь экспроприируем у механиков.

Спустя несколько минут он показался в иллюминаторе ближней каюты с одеялом на плечах.

– Держи одеялко… Промерз я, крандец простате Ойгензихта.

Одесский говорок и шутки кока вселяли в Тристана уверенность к спасению.

– Оттого, что можем утонуть, не страшно? Простатит – такая мелочь, – через трудно сдерживаемую усмешку прокричал он на ухо коку.

– Молод ты еще на эту тему рассуждать. Утоп и утоп – раз-два и на погосте. С простатитом, дорогой, пытка – хочешь поссать, а не можешь, и прет тебя изнутри. Шулома, друга моего с далекой юности, так прихватило – закупорило напрочь, кричал как резаный, пока катетором не стравили. Блямбу на боку по сей день носит. И живет вроде бы, да жизни никакой. А ведь лучший был повар в красавице Одессе, в самом «Бернардацци» работал шефом.

…Озноб прошел, согрелся, глядишь, пронесет. В холодную воду Ойгензихту никак нельзя. Гляди, светает. SOS автоматом улетел в эфир. Крепиться нужно – спасение обязательно придет. Положение судна, вроде как, не меняется, небо осветляется – прорвемся, – заключил кок, всматриваясь в проявляющийся рельеф.

Глава 13

После расставания с Тристаном Галина впала в невероятную тоску одиночества. Мимолетное счастье сохранилось отдаленным послевкусием. Они дарили друг другу страсть, не обозначая совместных перспективных планов. Как эфемерно сжигающее твою энергию полубессознательное влечение. А разве возможна обоюдная страсть без любви?

Мысли вызывали не просто невероятную, они рождали дикую тоску по тому маленькому промежутку времени рядом с ним. Она представила, что могло произойти с ней сию минуту, войди он сейчас и скажи свое обыденное: «Я стремился к тебе, как стремится уставший путник к живительному ручью». В сознании укрепилось: она сделает все для сохранения их отношений. На самом пике решения наступило успокоение. Сон окутал Галину, трансформируясь в клетках мозга волнующими отрывками. Великое таинство – сон выдало кошмарное видение: он стоит обнаженный на высокой неприступной скале и зовет ее к себе: «Га-а-ля!»

– Га-а-ля, просыпайся…

В дверь настойчиво стучала Соня. Возбужденная сновидением Галина дрожащими руками открыла дверь.

– Я проспала? – мельком взглянула она на часы.

– До подъема еще полчаса, – успокоила ее Соня. – Мне необходимо тебе что-то сказать. Важное.

– Замри, и ничего не говори. Это связано с ним?

– К несчастью, да. Их судно потерпело кораблекрушение. Есть жертвы. Подробностей пока не знаю. Прошу ни о чем никому не говорить.

В этот день работали в составе сводных бригад. Все мысли Галины витали далеко отсюда: «Кораблекрушение – это так серьезно. Зима, холодная вода». Она отчетливо представляла тот ужас. Периодически ее окликали, не давая сосредоточиться.

Все силы бросили на соседние участки – они принадлежали семейству жены Архи. Оставалось пять гектаров грейпфрутов – работы по-хорошему на неделю. Соседняя межа полоскалась потревоженными листьями, в просветах появлялись и пропадали знакомые лица молодых турок. От кого-то она слышала, что они вовсе не турки. «Турки, курды – какая разница для нее?» Сквозь сетку листвы она чувствовала их жгучие взгляды. На громкое приветствие в свой адрес Галина не ответила, давая понять о полном своем безразличии к ним.

– Меня просили изменить показания? – вспомнила она.

Глава 14

На фоне светлеющего неба проявлялись выстроившиеся бесконечной стеной очертания скал. В сумраке наступающего утра медленно отступала пугающая ночной неизвестностью картина катастрофы. Судно прочно сидело на мели, примерно в пятистах метрах от берега. Огромные пенные барашки перекатывались через палубу и неслись дальше, с тупой яростью разбиваясь о мергелевые пласты на берегу. Успокоенные стабильной динамикой своего положения Тристан и кок укрылись от непогоды в ближней от двери каюте. Фроська высохла, присоседившись в ногах Тристана, приводила в порядок шерстку. Рассвело. Берег проявился желтой кромкой выброшенных цитрусов. Горные гряды отвесно ниспадали в море, насколько хватало взора, не выдавая и намека на близкое жилье. Тристан вспомнил мгновение, когда во время ночной катастрофы в запале самосохранения хотел прыгнуть за борт. Теперь он понимал, как мало оставалось шансов на спасение.

– Судьбина в который раз подкинула мне загадку, – размышлял Тристан под тихий аккомпанемент одесских баек повеселевшего кока. – Видно, не так уж я безнадежно грешен, если «злодейка» пощадила меня во второй раз.

Близкий берег и стабильная ситуация настраивали на мажорный лад. Надежда на спасение выросла до вполне осуществимой.

Тристан задумался о высокой миссии, которую теперь обязан нести на земле. Прошлая жизнь этой кошмарной ночью разделилась им на рубежи: Лилия, мама и ее, по сути, эвакуация из горячей точки, медсестра Матильда, плантации, Галина – все открылось страницами быстро прочитанной книги. Где-то был прав, где-то не прав. Показательной святости не обрел, но, слава Богу, жил по совести. Вспомнилось красивое лицо цыганки, обрамленное седыми волосами, ее предсказание: