Русское народное порно - [19]

– Нет, конечно, – сказал я. – Но дело-то уже сделано.

– Да и вообще, надо, чтоб это было иногда, – прибавил ещё Васенька. – Раз оно существует, значит и мы должны это отображать. Мы же художники! Мы прогрессу способствуем! В своём роде. Ведь мы же художники? – переспросил тут же Вася тревожно.

Гулечка снова посмотрела на меня.

– В общем, да, – согласился я. – Васенька прав.

Мог ли я потерять свою Гулечку, являя солидарность с Васенькой? Может, и мог. И даже, наверное, мог. Но мне бы этого очень не хотелось. Мне бы хотелось, чтобы обезьянка была верна мне, была снисходительна к моим слабостям, моим недостаткам и навыкам. Мне много чего хотелось ещё. Пока же мы имели то, что имели. Гулечка злилась на Васеньку, а я был на его стороне. Вернее, я был на стороне их обоих. Что же касаемо до моей стороны, так у меня её нет, любезные мои! Я вообще человечишка без стороны, без принципов и без мнений. А с одними только сублимациями, с одними только причудливостями. И прочими эскападами да променадами.

Гулечка, Гулечка!..

Жестокое наше ремесло!

А я всё же надеялся, что мои юные артисты понемногу начинают осознавать наши съёмки, наши забавы, наши игрища как некое ремесло, как некое уникальное времяпровождение, составляющее значительную и неотъемлемую часть их существований. Смысл и красота сего времяпровождения пока ещё не совсем открылись для них, но ведь откроются, ведь образуются, ведь запечатлятся и возобладают? Или всё-таки нет? Как знать!

– Пожрать бы надо, – сказал юный Кладезев. – Я себя растратил. Расплескал!..

– Я Ваську кормить не стану! – заявила Гулькей. – Можете делать со мной, что хотите! Хоть увольняйте!

– Гулечка, солнышко, покорми меня, пожалуйста, так кушать хочется!.. – подкатился к ней Васенька. – Прости меня, дурака, я всё не со зла делаю, – и положил ей руку на попу.

Та жестоковыйно оттолкнула вольготную Васькину руку. Молча отошла к покрывалу, на коем её терзали недавно, наконец, надела купальник. Тот самый, из гардеропной. Кладезев поплёлся за ней.

– Гулечка, сервелатику хочу, – заканючил Васенька.

– Сервелат в большой сумке, – ответила Конихина оному.

– Где я, а где сумка! – огрызнулся юноша.

– А ты посиди подольше на берегу реки, и мимо тебя когда-нибудь проплывёт труп сервелата, – посоветовал приятелю Песников.

– Сейчас твой труп проплывёт мимо, – ответствовал Кладезев. – Даже сидеть не придётся.

– Давай, я помогу тебе, скажи, что надо делать, – предложила Гульке услужливая Олечка.

– Принести всё из машины, – ответила та.

– Я сейчас схожу, – вызвался Алёшенька Песников.

– Так и быть, я тоже схожу, – вмешался и Васенька.

Вернулись они минут через пять: Алёша с тяжёлыми сумками, Васенька с пивом для себя и для приятеля. Юницы стали готовить. Я украдкой наблюдал за своей обезьянкой прекрасной. Кажется, Гуля уже отходила немного, размягчалась.

Бедная деточка!..

31

Пока мы насыщались, я думал об Ослепительной. О Свановой Ларисе. Померк ли её образ во мне, окружённом моими милыми юношами и юницами? Нет, нет и опять нет! Будоражит ли она меня, мучает ли меня, как прежде, испепеляет ли и вымораживает? Да, тысячу раз да! Хочу ли я, чтоб она была с нами, принимала участие в наших игрищах, в наших имплементациях, в наших шалостях, заварухах и томлениях плоти? Не знаю, не ведаю и не уверен. Мне мерещилась гармония. Гармония меж нами, меж мной и дивными моими подопечными. Гармония сия (как сумма вибраций и колебаний, данная нам в наслаждение, данная нам в освидетельствование) не только возможна, она уже существует. Несмотря на шероховатости, образующиеся между строптивой обезьянкой Гулечкой Гареевой и балбесом Васенькой Кладезевым. Они, да и все мои остальные юницы и юноша казались мне близкими, бесконечно родными существами. Такой близости не было в настоящей моей семье. От которой ныне остались одни рожки да ножки. Умственные закорючки да письменные помарки. И всяческие бесчисленные препинания.

– Внимание на мой голос! – сказал я. Тут немного все подобрались. В том числе Васенька (оболтус). – Как жаль, что сегодня с нами не все наши милые юницы. Мне очень их не хватает – нет Танечки Окунцовой, Сашеньки Бийской, Тамарочки Шконько. Зато сегодня мы имеем счастье видеть среди нас великолепную Гулечку Гарееву, замечательную Олечку Конихину, наших прекрасных юношей – Алёшу Песникова и Васеньку Кладезева. И вот я говорю: нас не так уж мало, мы не так уж слабы и вовсе не беспомощны. И в основе нашей силы лежит ваша красота, ваша юность, ваше доверие ко мне и друг к другу. Особенно – последнее.

– Любите друг друга, – сказал ещё я. – Любите любовь! Более любите любовь в себе, нежели себя в любви. Первое образует, организует и сосредотачивает, второе умаляет и рассеивает. Любовь – пузыри шампанского, хлад стратосферы, искры бенгальского огня. Безразличие – угар, смрад, болотные газы. Любовь – какао, орех и корица, дружба – макароны, куриный бульон и горчица, безразличие – мякина и картофельные очистки. Прославляйте любовников, боготворите их счастливые дни, гоните и поносите безразличествующих. Васенька, – ещё сказал я. И выпил пива. Обратно не скоро поедем – всё выветрится. Заключил я.