Русское монашество: возникновение, развитие, сущность, 988—1917 - [184]

Как и многие другие русские подвижники, Серафим вышел из состоятельной купеческой семьи. Это очень характерная черта в биографиях русских подвижников благочестия, воспитывавшихся в атмосфере мирской деловитости, свойственной их предкам в нескольких поколениях, — у них было много возможностей, чтобы наслаждаться благами этого мира и не думать об отречении от него, но снова и снова видим мы примеры того, как дух благочестия выказывает свою силу в жизни русской христианской семьи, и над многими и многими приобретает б€ольшую власть, чем земные искушения. И Прохор Мошнин был одним из тех, кто уже с юности в ничто вменял ценности этого мира. Молодого, крепкого, статного Прохора манила иноческая жизнь.

В возрасте около 20 лет он пришел в Саровскую пустынь по совету, который получил во время поездки на богомолье в Киево–Печерскую лавру от спасавшегося там старца Досифея († 1788). В течение семи лет послушнического искуса старцем Прохора был иеромонах Иосиф. В 1786 г. Прохор постригся в монахи с именем Серафим. Вскоре после этого епископом Феофилом, который поддерживал тесные отношения с пустынью, Серафим был рукоположен в иеродиаконы (1793). В эти годы, как он поведал незадолго до своей кончины, ему были видения: ему являлись Преблагословенная Дева Мария и Сам Иисус Христос и благословляли его. Ни у одного другого русского святого Богородица не была в такой степени средоточием мистического опыта и предметом столь благочестивого почитания, как у прп. Серафима [1316]. Эта черта религиозно–мистического опыта Серафима не только отличает его от современных ему подвижников, но ставит его на особое место в истории русской мистики, или, лучше сказать, русских мистических исканий. В нашей книге мы особо выделили это обстоятельство и подробно охарактеризовали его.

В конце 1794 г. Серафим удаляется в маленькую лесную хижину, выстроенную в густом непроходимом ельнике, в двух часах пути от пустыни, и тут начинается его отшельническое житие, которое продолжалось 30 лет (1794–1825). Он снял с себя черную монашескую рясу и ходил в белом подряснике. На спине Серафим всегда таскал котомку, нагруженную камнями, чтобы умерщвлять свою слишком крепкую плоть, с ним всегда и везде неотлучно было святое Евангелие, под подрясником на груди он носил тяжелый железный крест весом в 20 фунтов, такой же крест носил он и на спине, на чреслах — железный пояс. Зимой он рубил дрова в лесу для своей печи, которая, однако, в сильные холода лишь немного согревала его келью, летом работал в огороде и питался тем, что сам выращивал, потом он стал питаться одной только травой снитью, которую собирал в лесу и варил. Три года, больше 1000 дней и ночей, провел Серафим в непрестанной молитве, стоя на коленях на огромном камне, с воздетыми горе руками — так совершал он подвиг столпничества. И все это было еще только началом его аскетического делания.

Тут ему случилось подвергнуться искушению. Однажды, в то время как святой рубил в лесу дрова, на него напали разбойники и потребовали денег, которые, как они думали, он брал у благочестивых верующих людей. Когда преподобный ответил, что у него ничего нет, его ударили топором. Хотя в руках у Серафима тоже был топор и сам он был достаточно силен, чтобы защищаться от разбойников, он не захотел противиться им. До глубокой ночи пролежал он на земле без сознания, в крови. А рано утром, обливаясь кровью, пришел в монастырь. Настоятель велел ему обратиться к врачу, но от усталости и слабости Серафим заснул до прихода врача. Как позже поведал сам преподобный, в этот момент ему вновь явилась Богородица, с царским венцом на голове, а справа и слева от Нее стояли апостолы Петр и Иоанн, подобно тому как это было в первом его видении. Царица Небесная, как любил называть Богоматерь Серафим, обратилась в ту сторону, где позже, по пробуждении святого, стояли врачи, и, указав на больного, сказала: «Что вы трудитесь?» — а потом, обращаясь к апостолам, проговорила: «Сей от рода Нашего!» — и в это мгновение Серафим проснулся. Преподобный отказался от помощи врачей, несколько недель пролежал он в келье, не вставая. Его крепкая натура выдержала, в конце концов он встал с одра болезни, но навсегда остался согбенным и уже не мог ходить без помощи посоха. Таким он изображается на иконах: в белом балахоне, обутый в лапти, с тяжелой, наполненной камнями котомкой за плечами — эту котомку он продолжал носить после выздоровления, но черты его лица не изменились.

Через несколько месяцев преподобный вернулся из монастыря в свою лесную хижину. После кончины настоятеля Исаии I (1807) братия просила Серафима взять на себя настоятельство, но он со смирением отказался от этой чести. Теперь Серафим взял на себя новый подвиг: три года жил он в совершенном безмолвии и не вступал в разговор даже с монахами, которые приносили ему просфоры для совершения Божественной литургии и хлеб для вкушения. Он старался скрывать свое лицо от людей, закрывая его, когда кто–нибудь приближался к нему. Подвиг безмолвия был для Серафима лишь приготовлением к новому и более высокому подвигу.