Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [6]
Здесь прежде всего следует назвать Сказание о великих князьях Владимирских — памятник, возникший, как показала Р. П. Дмитриева, в первые десятилетия XVI в.[33] Исходя из тезиса, что Русская земля — «извечная» вотчина Рюриковичей, авторы Сказания подчеркивали особую древность этой династии, восходящей к римскому императору Августу, который некогда «обладал» всей вселенной. Этим подчеркивались особые права на власть московского великокняжеского рода и его особо почетное положение среди европейских династий. Право на это особое положение давал русским монархам и их царский титул, унаследованный от византийских императоров вместе с некогда принадлежавшими Августу регалиями. Тем самым, утверждая особое положение русского государя как наследника древних империй и династий, составители легенды не только укрепляли внутри страны представление об особой древности и высоком престиже «царской» власти, но и пытались обосновать особое место России в системе европейских государств, что должно было облегчить борьбу за воссоединение утраченных территорий.
Если это произведение все же лишь опосредствованно связывалось с русской программой политического развития Восточной Европы, то ее непосредственному обоснованию было посвящено Родословие литовских князей, образовывавшее фактически одно целое со Сказанием о князьях Владимирских[34]. Согласно этому памятнику, род литовских князей вел свое происхождение от «служебника» одного из смоленских княжат Гедимина, который был послан великим князем Юрием Даниловичем за Днепр «имати дани дарения». Пользуясь обстановкой смуты, Гедимин присвоил себе собранные средства и, наняв на них «множество людей», сумел стать великим князем на Литве «русских князей несъгласьем и междуусобиыми браньми». Правда, дети Гедимина старались поддерживать хорошие отношения с московскими князьями, неоднократно получали от них помощь и приняли православие, но уже его внуки Витовт и Ягайло перешли в «римскую веру», стали водить дружбу с «безбожным Мамаем» и нападать на русские земли. В итоге Витовт «заруби Киев и Чернигов и взят Брянск и Смоленск и приступиша к нему всей князи пограничныя с вотчинами от Киева даже и до Фоминьского»[35].
Таким образом, оказывалось, что на занятые ими русские земли литовские великие князья не имеют никаких прав, поскольку сама княжеская власть была приобретена их родоначальником на украденные у московских князей деньги, а их потомки воздали черной неблагодарностью за оказанные им благодеяния и изменили истинной вере. При этом история происхождения литовских князей составляла резкий контраст с рассказом о происхождении Гюриковичей. Одновременно сам захват русских земель литовскими князьями передвигался в эпоху как можно более позднюю — времена Витовта.
Сформулированная в Годословии версия происхождения литовских князей недолго сохраняла свой официальный характер. Она слишком чувствительно затрагивала интересы московских князей и бояр — потомков Гедимина — и поэтому в начале 40-х годов XVI в. была заменена иным рассказом, по которому Гедиминовичи признавались потомками полоцких князей. Однако и в этом рассказе в полной мере сохранялся тезис о незаконности власти Ягеллонов над белорусскими и украинскими землями, поскольку полоцкие князья — предки Гедимина — были, по новой версии, князьями-«изгоями», лишенными за измену своей доли в «Русской земле»[36]. Одновременно с еще большей силой стал звучать мотив о захвате русских земель Гедиминовичами с помощью «измены». В заявлениях русских дипломатов подчеркивалось, что «зашли… нашу отчину великие князья литовские неправдами», «израдою засел был Смоленск Витофт и Северу»[37]. Понятие «израды» было более детально раскрыто в специальном заявлении, где указывалось, что «предки государей наших, которых слуг своих жаловали городы, и они вь их государьские невзгоды изменным обычаем отъезжали и с теми городы ко государей ваших предком»[38].
Одновременно с поисками историко-правового обоснования уточнялись и границы той территории в Восточной Европе, которую русские правящие круги рассматривали как «отчину» династии Рюриковичей. До середины столетия русские политики предъявили свои права лишь на территории, входившие в состав Великого княжества (Киев, Волынь, Полоцк, Витебск), и, хотя при этом упоминались и «иные городы», их местоположение точно не определялось[39]. На мирных переговорах 1563–1564 гг. это понятие было конкретизировано[40]: в составленный русскими дипломатами список городов были включены все основные центры захваченной польскими феодалами Галицкой земли. Включение в список наиболее западного города этой земли — Перемышля ясно показывает, что русское правительство открыто объявило целью своей внешней политики возвращение всех занятых польскими феодалами западноукраинских земель.
Ликвидация феодальной раздробленности Великороссии и появление на международной арене новой мощной державы — Русского государства, способного померяться силами не только с Литвой, но и с Польшей, выдвижение русским правительством внешнеполитической программы, предусматривавшей полную ликвидацию политического господства польских и литовских феодалов на белорусских и украинских землях и его попытки проводить эту программу в жизнь — все это в корне изменило политическую ситуацию в Восточной Европе и наложило отпечаток на дальнейшую эволюцию польских и литовских концепций политического устройства данного региона. Сдвиги в политическом развитии Восточной Европы во второй половине XV — начале XVI в. означали крушение всей литовской внешнеполитической концепции. Сами литовские политики понимали ее нереальность в той обстановке, когда старая политическая структура Северо-Восточной Руси безвозвратно ушла в прошлое и вместо раздробленных княжеств Литве противостояло единое Русское государство. В этих условиях содержание литовских внешнеполитических планов изменилось: программой-минимум стало возвращение земель, потерянных в русско-литовских войнах конца XV — начала XVI в., а программой-максимум — ослабление Русского государства за счет отрыва от него ряда важнейших территорий. Характерно, что при заключении союза между Литвой и Крымом в 1506–1507 гг. хан Меняли-Гирей как наследник золотоордынских владык, следуя пожеланиям литовских политиков, «придал» «к Литовскому столцу» Новгород, Псков и Рязань
