Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [81]

Вторая статья договора повторяла встречавшееся в более ранних новгородско-ганзейских договорах (в частности, в Нибурове мире 1392 г.) положение о том, что в случае распри Новгорода с его соседями — Швецией, Орденом или Нарвой — немецкие купцы в Новгороде не должны задерживаться. Эта статья была направлена против стремления Новгорода в случае конфликтов со своими соседями, особенно с Орденом, рассматривать ганзейских купцов как принадлежавших к враждебному лагерю и соответственно подвергать их репрессиям. В то же время статья отвечала желанию ганзейцев (высказанному, в частности, во время переговоров 1487 г.), чтобы русская сторона признала тот принцип, что «дела земли», т. е. Ордена, не являются «делами купца», т. е. Ганзы, и таким образом ганзейским купцам в случае русско-ливонских конфликтов была гарантирована безопасность. Но действительная ценность этой гарантии была невелика, ибо реальная политическая обстановка показывала русскому правительству, что «дела купца» и «дела земли» тесно связаны и чем дальше, тем больше усиливалась зависимость ганзейской торговли от позиции Ордена, а это заставляло русские власти рассматривать Орден и Ганзу как силы, принадлежавшие к одному лагерю.

Третья и четвертая статьи договора являются новыми для формуляра новгородско-ганзейских договоров.

Третья статья касается давно наболевшего вопроса об ответственности Ганзы за ограбление новгородских купцов во время их поездок по морю. Этот вопрос впервые был поставлен новгородским правительством еще в начале 20-х годов XV в. в связи с ограблением новгородских купцов пиратами, происходившими из ганзейских городов. Возникшая между Новгородом и Ганзой распря закончилась подписанием договора в 1423 г., по которому ганзейские города брали на себя обязательство искать ограбленный у новгородцев в 1420 г. товар, новгородцы же обещали не подвергать репрессиям немецких купцов из-за товара, который найти не удастся[654]. Согласно буквальному смыслу договора 1423 г., действие этого решения на будущее не распространялось. В дальнейшем новгородское правительство не раз ставило перед Ганзой вопрос о гарантии новгородцам «чистого пути за море», но постоянно наталкивалось на упорное противодействие. Решить спор о «чистом пути за море» для новгородцев удалось только по договору 1487 г.

Третья статья договора гласит: «Если случится новгородскому купцу зло на море от злых людей, которые имеют дом в 73 городах, то 73 города должны их наказать смертью и должны новгородскому купцу возвратить его товар. Если же случится зло от других злых разбойников, и 73 города получат известие [об этом], то они должны сообщить о разбойниках наместникам великого государя в Великий Новгород, отчину великого государя, по крестоцелованию, и если сумеют они захватить злых людей, то должны они наказать их смертью и новгородскому купцу его товар возвратить. Также если случится ущерб в Новгородской земле немецкому купцу или его товарам, то должны наместники великого князя в его отчине, в Великом Новгороде, искать злых людей, и если найдут они злых людей, то должны наказать их смертью и немецкому купцу возвратить его товар, и из-за злых разбойников не должны новгородские купцы задерживаться ни в Риге, ни в Дерите, ни в Ревеле». Согласно этой статье Ганза принимала на себя обязательство отвечать за ущерб, причиненный новгородским купцам на море «злыми людьми» — пиратами. При этом предусматривалось два случая: 1) если «злые люди» имеют дом в 73 городах, т. е. являются уроженцами ганзейских городов, то ганзейские города обязаны искать их и, если найдут, казнить, а товар возвратить новгородцам; 2) если же новгородцы пострадали от других «злых людей», т. е. не являвшихся выходцами из ганзейских городов, то города, в случае если они получат известие о них, обязаны сообщить великокняжескому наместнику, а также принять меры для отыскания товаров новгородцев. Вторая часть статьи трактует ответственность Великого Новгорода за ущерб, который может быть причинен немецким купцам в Новгородской земле. В этом случае Новгород принимает на себя обязательство, аналогичное тому, которое дала Ганза. Таким образцом, обе стороны брали на себя равные обязательства. Но по существу эта статья отвечала интересам русского купечества, ибо удовлетворяла требование Новгорода, до сих пор упорно отклонявшееся Ганзой.

Следующая, четвертая, статья договора тоже касается вопросов, связанных с заморскими поездками новгородских купцов. Так как новгородские купцы часто пользовались судами вместе с ганзейскими купцами, то в случае пропажи товара из-за кораблекрушения, грабежа или еще по какой-нибудь причине между немцами и новгородцами легко возникали споры из-за дележа оставшегося товара, поэтому статья устанавливала определенные правила дележа товара: что останется после несчастного случая, немец должен делить с новгородцем соответственно доле товара, принадлежавшего- каждому из них[655].

Рассматриваемая статья вводила новые по сравнению с действовавшим в районе Балтики обычаем принципы дележа спасенного товара. По традиции грузовладельцы из спасенного-после кораблекрушения имущества могли получать только то, что принадлежало им с самого начала: имущество с их «знаком собственности», как говорили ганзейцы. Таков был обычай ганзейских и готландских купцов, ездивших в Новгород по морю. При этом способе дележа спасенных товаров один из грузовладельцев (чьи товары уцелели) мог получить все спасенное имущество, другой (чьи товары погибли) — ничего. По договору 1487 г. предусматривался раздел спасенного добра между всеми грузовладельцами соответственно доле, которой они владели с самого начала, независимо от того, чей товар уцелел. Этот принцип, который И. Э. Клейненберг считает более справедливым, был введен, по его; мнению, под влиянием обычного права, действовавшего в Новгороде и воспринятого после подчинения Новгорода Москве московскими властями