Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [46]
Западноевропейские товары поступали в Новгород через Швецию, по-видимому, в довольно большом количестве; во всяком случае ливонские послы, бывшие в Новгороде в конце лета 1425 г., одной из причин неудачи переговоров и неуступчивости Новгорода считали обилие товаров, привезенных из Швеции[391].
Сравнительно малая эффективность блокады, несмотря на попытку привлечения к участию в ней соседних с Новгородом государств, свидетельствует о том, что, невзирая на все препоны, которые Ганза ставила свободному развитию экономических связей Новгорода с Западом, это развитие не останавливалось. Оно и не могло приостановиться, ибо экономическая политика Ганзы, направленная на устранение от торговли с Новгородом других стран, противоречила насущным потребностям не только Новгорода, но и европейских государств, заинтересованных в развитии торговли с русскими землями.
Между тем пока руководители Ганзейского союза изыскивали средства для оказания давления на Новгород, немецкие купцы в Новгороде продолжали оставаться под арестом. Перелом в положении ганзейских купцов, задержанных в Новгороде, произошел лишь осенью 1425 г. В октябре ганзейские купцы были освобождены и получили разрешение на свободную торговлю и выезд со своими товарами из Новгорода[392]. Немецкие источники перемену к лучшему в отношениях с Новгородом объясняют заступничеством новгородского архиепископа[393]. Архиепископ Евфимий действительно хлопотал об освобождении немецких купцов, и надо полагать, что его хлопоты сыграли немалую роль, но не они, как нам думается, имели решающее значение.
Смягчение позиции Новгорода в отношении ганзейского купечества объясняется, на наш взгляд, отсутствием у Новгорода достаточных сил для того, чтобы преодолеть сопротивление Ганзы, а также убытками, которые приносило нарушение торговли. Кроме того, появление у Новгорода примирительных настроений можно связать со стихийным бедствием: о страшном море, свирепствовавшем в это время в Новгородской земле, сообщают и новгородская летопись, и письма немецкого двора[394].
После освобождения ганзейских купцов между Новгородом и ливонскими городами начались переговоры о полной ликвидации конфликта и восстановлении прочного мира. Достигнуть этого, однако, удалось не скоро.
Десятилетие — 1426–1436 гг. — было временем неустойчивых отношений между Новгородом и ганзейским купечеством. Торговля велась в неспокойной обстановке, нарушаемая то временными задержками ганзейских купцов в Новгороде, то запрещениями со стороны ганзейских городов, поездок в Новгород[395]. Неоднократные посольства и переговоры к установлению прочного мира не приводили[396]. Причиной этому являлось твердое желание новгородцев получить отнятый у их «братьев» товар и гарантию в безопасности поездок по морю.
Первое требование новгородцев ганзейские города соглашались выполнить в духе условий договора 1423 г. Они заявляли, что если бы они знали, где находятся разбойники, и если бы разбойники оказались в пределах действия власти городов, то они судили бы их согласно крестоцелованию; точно так же, если бы захваченный товар попал в руки ганзейских городов, то он был бы возвращен новгородцам. Что касается второго требования — гарантии «чистого пути за море», — то оно было отклонено самым решительным образом. В январе 1426 г. ратманы Дерпта отвечали новгородскому послу, что если новгородцы хотят посещать Неву и ездить по морю, то они должны сами о себе беспокоиться, «так как море имеет много углов и много островов и исстари не было чистым, и города совсем не хотят отвечать за море, если они (новгородцы — Н. К.) не могут сами для себя сделать море чистым и свободным»[397].
Ганзейский съезд в Любеке в июне 1426 г., обсуждавший новгородские дела, поручил ливонским городам заключить двухлетнее перемирие с русскими только при условии, что последние будут вести торговлю на Неве и на воде (т. е. на море) на свой собственный риск (uppe ere egene eventure) и не будут предъявлять ганзейским купцам претензий за вред, причиняемый морскими разбойниками[398].
Непримиримость Ганзы в этом вопросе объяснялась не только тем, что в ряде случаев она действительно не в силах была найти разбойников и ограбленный товар, по и стремлением — и этот мотив был главным — не допустить развития заграничной торговли новгородцев, ибо это развитие могло привести к установлению непосредственных экономических связей Новгорода с Западом, к подрыву монополии Ганзы на посредническую торговлю между Восточной и Западной Европой.
Не соглашаясь на требования новгородцев и не желая снять препоны, мешавшие развитию их торгового мореплавания, Ганза вместе с тем попыталась использовать силы Новгорода в своих интересах. Эта попытка, имевшая место в конце 20-х годов, была связана с борьбой между Данией и Ганзой.
Король Дании Эрик Померанский в 20-е годы энергично проводил политику ограничения привилегий ганзейцев в Дании с целью выдвижения на первый план датского купечества; одновременно Эрик оказывал покровительство торговле голландцев на Балтийском море, которые с конца XIV в. начали соперничать с ганзейцами
