Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [24]

Договор был заключен на следующих условиях: 1) граница остается старая — «Норовѣ рѣкѣ стержьнь от Чючкого озера стерьжнемъ и до моря по старымъ грамотамъ по княжимъ»; 2) по купеческим и «обидным» делам «исправу учинить» с обеих сторон по крестному целованию; 3) новгородским гостям путь чист для торговли в земле магистра и городах магистра; товары они могут покупать и продавать «без вывета и без рубежа» («без вывета» — без исключения, «без рубежа» — без препятствий); 4) такие же условия проезда и торговли для немецких гостей в Новгородской земле; 5) в случае, если магистр и его комтуры узнают, что ограбленный новгородский товар находится в земле магистра, они должны его возвратить по крестному целованию; 6) так же должны поступать новгородские власти в отношении немецкого товара, обнаруженного в Новгородской земле; 7) тяжбы между новгородцем и немцем решать по крестному целованию и «посулов» не брать[162].

Договор существенно отличается от новгородского проекта. В договоре по неизвестным причинам не участвовали Псков и Дерптское епископство, хотя участие их предполагалось в новгородском проекте. Отсутствует также статья об обязательстве магистра запретить вывоз хлеба в Выборг, не пропускать через свои владения шведское войско и не сообщать сведений о новгородском войске; отсутствует и статья о гарантии великокняжеским и новгородским послам «чистого пути за море». Принятие этих статей означало, с точки зрения католического мира, измену его интересам и заключение союза со схизматиками-русскими. Именно по этим пунктам Орден проявил твердость и не пошел на уступки.

Начальная статья договора, устанавливавшая границу, формально ничего не меняла, граница оставалась прежней, но вместе с тем принятие этой статьи может расцениваться как успех новгородцев: Орден, подтверждая старую границу, тем самым отказывался от посягательств на Новгородскую землю, выдвинутых в период оформления Салинского договора[163].

Исключительное внимание в договоре уделяется торговле. Собственно весь договор, за исключением первой статьи, посвящен урегулированию вопросов торговли и связанного с ними вопроса о положении купцов на чужбине. Это свидетельствует о той большой роли, которую играли вопросы торговли в новгородско-ливонских отношениях.

Хотя важные статьи новгородского проекта договора не вошли в заключенный договор, но в целом договор отвечал интересам Новгорода: он знаменовал официальный отказ Ордена от притязаний на новгородскую территорию и создавал гарантию благоприятных условий для развития внешней торговли Новгорода. Удовлетворение новгородцев заключенным договором выразил новгородский летописец: «И взяша вѣчный миръ по старинѣ, како былъ при великом князѣ Александрѣ Ярославличѣ»[164] (имеется в виду мир после Ледового побоища).

На съезде были приняты также дополнительные соглашения, которые в текст договора не попали. О них мы узнаем из писем ливонского магистра великому магистру. В письме от 15 марта 1421 г. Зигфрид Ландер фон Шпангейм извиняется перед великим магистром, что не может выслать ему требуемой суммы денег, так как 24 июня текущего года, согласно условиям, принятым в Нарве, он должен возместить новгородцам ущерб (в размере 1720 рижских марок), причиненный им еще во времена магистра Веннемара фон Брюггеней (конец XIV — начало XV в.)[165]. По-видимому, на съезде в Нарве новгородцы добились того, чего они безуспешно добивались от Ордена в 1412 и 1416 гг., — обязательства компенсировать убытки, причиненные в Ливонии новгородским купцам. В результате этого соглашения новгородцы предъявляют Ордену новые денежные иски: в уже упомянутом письме фон Шпангейм сообщает, что в Риге находится новгородский посол, который на основе писем магистра Конрада фон Фитингофа требует уплаты еще 2000 марок.

Содержание договора 1421 г. и дополнительных соглашений, принятых в Нарве, показывает, что в сношениях с Ливонией Новгород руководствовался прежде всего интересами торговли и в первую очередь добивался их удовлетворения.

Русско-ливонские отношения в 20–30-х годах XV в.

Стабилизация, достигнутая в русско-ливонских отношениях после заключения псковско-ливонского договора 1418 г. и новгородско-ливонского договора 1421 г., продолжалась до начала 40-х годов XV в.

Внешнее и внутреннее положение Ливонии в 20–30-х годах было таково, что побуждало Орден заботиться о сохранении мира с русскими землями.

Наиболее важным вопросом внешней политики Ордена являлись взаимоотношения с Литвой. В последние годы жизни Витовта отношения между Литвой и Орденом перестали носить такой враждебный характер, какой имели после Грюнвальдской битвы. Витовт, стремясь к получению королевской короны, которая рассматривалась как символ суверенного и равноправного с Польшей Литовского государства, хотел опереться на Орден. Орден со своей стороны рассчитывал оторвать Литву от Польши[166]. Стремление Ордена разрушить унию Литвы и Польши привело после смерти Витовта к заключению союза между Орденом и Свидригайлом, которого правящие круги Литвы, стремившиеся к независимости, провозгласили вопреки воле польских панов великим князем Литовским. В качестве союзника Свидригайла Орден вступил в войну с Польшей и с Сигизмундом, занявшим в 1432 г. в результате государственного переворота по инициативе польских панов великокняжеский престол в Вильно. В 1435 г. войска Свидригайла и Ливонского ордена были разбиты поляками у Вилькомира на р. Свенте. В том же 1435 г. в Бресте между Орденом и Польшей был подписан вечный мир, по которому Орден отказывался от союза со Свидригайлом, укрепившимся в восточных областях Великого княжества Литовского, и давал обязательство не оказывать помощи никакому великому князю Литовскому в борьбе с Польшей