Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [127]
В запрещенной торговле с русскими при посредничестве Выборга участвовали и ганзейские города: так, осенью 1502 г. ревельская морская стража задержала корабли с товарами, направлявшиеся из Риги и Данцига в Выборг[1015]. Торговлю с русскими вели и ревельские купцы, хотя на Ревель (в силу его географического положения) был возложен надзор за соблюдением запрета: Эрик Турссон в письме к рату Ревеля от 4 апреля 1503 г., протестуя против репрессий ливонских властей в отношении шведских подданных, торговавших с русскими, указывал, что из Ревеля в 1502 г. было отправлено на Неву для русских более 2000 ластов соли[1016]. О запрещенной торговле с русскими сообщает и ревельская хроника: в сохранившихся фрагментах хроники за 1501–1503 гг. излагается дело ревельца Ганса Мекинга, доставлявшего русским не только сукна, мед, соль, но товары, которые могли быть использованы для военных нужд — медь, серу, железную проволоку, селитру и т. д.; когда Мекингу предъявили обвинение в незаконной торговле, он заявил в свое оправдание, что в Ревеле на открытом рейде находится судно из Пруссии с 500 штуками красной кожи, предназначенной для русских, а в Выборге товаров, привезенных из Данцига и Любека, больше, чем их бывает в Нарве в мирное время[1017]. Все эти данные свидетельствуют о том, что экономические интересы прибалтийских городов, жизненно заинтересованных в торговле с Россией, брали верх над военно-политическими соображениями. Несмотря на условия военного времени, запрещенная торговля с Россией продолжалась.
Осенью 1502 г., когда для Литвы и Ливонии окончательно обозначилась вся бесперспективность продолжения войны против Русского государства, ганзейские города стали обсуждать вопрос о возможности восстановления в связи с предстоящим русско-ливонским перемирием нормальных торговых сношений с Россией. В письме к магистру Любек просил его, чтобы в случае, если дело дойдет до соглашения с русскими, иметь в виду интересы купечества и вопрос о задержанных в Новгороде купцах и конфискованных товарах. Одновременно Любек обратился с просьбой к Ревелю принять все меры к тому, чтобы ганзейцы остались бы в России при старых обычаях, свободах и привилегиях[1018]. Условием урегулирования отношений с русскими Ганза и на этот раз ставила сохранение привилегий ганзейского купечества. Однако ландтаг в Вольмаре, созванный в январе 1503 г. для рассмотрения условий мира с русскими, не желая, очевидно, осложнять предстоящие мирные переговоры вопросом о ганзейских привилегиях, ограничился лишь самым общим наказом послам магистра позаботиться о новгородской конторе, задержанных купцах и конфискованных товарах[1019]. В инструкцию послам магистра к великому князю Московскому был включен также лишь лаконично сформулированный пункт о необходимости освобождения задержанных в Новгороде купцов[1020].
Во время мирных переговоров между Ливонией и Русским государством, происходивших в Москве в марте-апреле 1503 г., представители великого князя на требование выдачи задержанных ревельских купцов отвечали, что последние задерживаются из-за насилий, которые творили над русскими в Ревеле, и если будет «дана управа» (имеется, очевидно, в виду компенсация пострадавшим и наказание виновных), то они будут освобождены; что касается конфискованных у ганзейцев товаров, то эти товары возврату не подлежат, так как после срыва переговоров в Нарве в 1498 г. они были распределены между русскими «жалобщиками» в виде компенсации за ущерб, причиненный им в ливонских городах. Русские представители требовали немедленной выдачи псковских купцов, задержанных в Дерпте. Под нажимом литовских послов, грозивших, что если ливонские послы не согласятся на выдачу русских купцов и сорвут переговоры, то литовцы обратятся с жалобой к папе, ливонские послы должны были согласиться с требованием русских: в грамоты о 6-летнем перемирии с Новгородом и Псковом были включены статьи об освобождении псковских и новгородских купцов, задержанных в Ливонии[1021]. Урегулирование же русско-ганзейского конфликта в целом было отложено до новых переговоров между Россией и Ганзой, в связи с чем ливонские послы получили от имени Ивана III охранную грамоту для ганзейского посольства[1022]. Таким образом, заключение перемирия с Ливонским орденом не привело к восстановлению русско-ганзейской торговли.
Это обстоятельство больно ударило по интересам ливонских городов, и после заключения русско-ливонского перемирия вопрос о восстановлении торговли с Россией становится центральным в политике городов. На ландтаге в Вольмаре, созванном в конце мая 1503 г., представители городов просили магистра постараться, чтобы торговля продолжалась «по старине», иначе заключенный мир для городов будет тяжелым; решено было, что вместе с послами магистра, которые должны были ехать в Новгород для утверждения перемирия, Дерпт и Ревель пошлют для урегулирования вопросов торговли своего представителя — молодого человека[1023]. Но посольство не привело к желательным для городов результатам. В ответной грамоте новгородских наместников, князей Д. В. Щени и В. В. Шуйского, указывалось, что торговля не может быть восстановлена, так как «правды в немець нет и они лжут»: согласно перемирию новгородские и псковские купцы, задержанные в Ливонии, должны были быть отпущены с товарами, а их отпустили «сухими головами, а товар их и грабеж им не отдали, ни управды ни в чем не учинили»; если ливонские власти и 73 города послам и купцам товар отдадут, церкви и русские концы «очистят» и пришлют бить челом о перемирии, то «мы тогда, посмотря по их исправленью и по их челобитью, да по государей наших царей русских веленью учиним о торгу, как будет пригоже»
