Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [101]
Другая причина игнорирования ливонских послов русскими властями на первом этапе переговоров заключалась в том, что важнейшим вопросом внешней политики России являлся, как мы неоднократно подчеркивали, вопрос о взаимоотношениях с Литвой, а по сравнению с ним русско-ливонские отношения играли второстепенную роль. К тому же если бы с Польшей — Литвой было достигнуто соглашение о перемирии, то это сделало бы неизбежным и заключение русско-ливонского мира, так как одна Ливония возобновлять войну с Россией не стала бы.
Статейный список посольских сношений между Иваном III и Александром сообщает, что, после того как был согласован текст грамот о перемирии между Россией и Литвою сроком на 6 лет, Иван III 29 марта призвал ливонских послов и начал с ними переговоры. 1 апреля ливонским послам были вручены тексты перемирных грамот. О самих русско-ливонских переговорах в статейном списке почти ничего не сообщается, отмечается лишь, что требование Ивана III о заключении мира с новгородскими наместниками и псковским князем и о включении в перемирные грамоты формулы о челобитье вызвало возражение ливонских послов. По поводу же хода переговоров в целом статейный список ограничивается замечанием, что «те речи все писаны в неметцком ящике»[837]. Очевидно, имелся в виду ящик Посольского приказа, где хранились статейные списки сношений с Ливонией. Но эти списки до нас не дошли.
Более подробно переговоры освещает отчет ливонских послов. Послы приглашались для переговоров с великокняжескими представителями 27 и 29 марта. 29 марта представители великого князя от его имени заявили послам, что если дерптский епископ уплатит просроченную дань, если Великому Новгороду и Пскову будет возмещен причиненный во время мира (по смыслу во время войны, начатой Ливонией до истечения срока мирного договора 1493 г.) ущерб, если будут освобождены задержанные с товарами русские купцы и «дана управа» по поводу всех людей великого князя, сожженных и умерщвленных, и если будут очищены русские церкви, то тогда великий князь Московский пожалует магистра, архиепископа и всю Ливонию и даст перемирие на 6 лет, которое «по старине» должно быть утверждено в Новгороде[838].
В заявлении великокняжеских представителей была изложена точка зрения русского правительства в отношении предстоящего перемирия с Ливонией. Значительное число русских требований имело целью ликвидировать последствия войны: требование о возмещении Новгороду и Пскову убытков, причиненных во время мира, об освобождении задержанных русских купцов (войне предшествовал, как мы указывали, арест русских купцов в Дерпте), об очищении русских церквей (возможно, что в связи с войной русские церкви в ливонских городах были закрыты).
Характерной чертой русских требований являлась забота об интересах русских подданных (ими были преимущественно купцы), находившихся в Ливонии. Это нашло свое выражение в пункте о русских церквах, бывших организующими центрами русского купечества за границей, а также в требовании «управы» по поводу сожженных и умерщвленных людей великого князя. Согласно правилам, действовавшим в сфере русско-немецкой торговли с конца XII в., купцы, находившиеся на чужбине, за совершенные проступки подлежали юрисдикции местных властей. В соответствии с этим правилом осенью 1494 г. в Ревеле двое русских, виновных в уголовных преступлениях, были жестоко казнены: один был сожжен, другой сварен в котле. В ответ на эти казни Иван III закрыл немецкий двор в Новгороде. В конце 90-х годов, во время переговоров с ливонским магистром и ганзейскими городами, в качестве одного из условий открытия ганзейского двора и возвращения ганзейцам конфискованных у них товаров русское правительство выдвигало требование о наказании «злодеев», виновных в казни его подданных. Выдвигая требование о наказании ревельских судей, поступивших в соответствии с существующей юрисдикцией, русское правительство тем самым заявляло о своем отказе ее признавать (подробнее см. далее). Логическим следствием этого отказа должно было быть требование пересмотра действовавшей юрисдикции, однако оно русской дипломатией еще не было сформулировано. Повторив во время мирных переговоров с Ливонией 1503 г. требование «об управе» по поводу сожженных и умерщвленных людей великого князя, русское правительство тем самым вновь подтвердило намерение не признавать существующую юрисдикцию, исходя из интересов своих подданных, находившихся в Ливонии.
В своем ответе на заявление русского правительства ливонские послы попытались оспорить прежде всего желание великого князя, чтобы перемирие было бы заключено «по старине» в Новгороде. Они заявили, что хотят в соответствии с полученной ими от ливонских властей инструкцией, чтобы договор был утвержден в Москве самим великим князем и чтобы в нем не было формулы о челобитье. Заявление ливонских послов вызвало чрезвычайное раздражение великокняжеских представителей. Не встретило оно сочувствия у польско-литовских и венгерского послов. Последние, боясь, что позиция ливонских послов отрицательно отразится на достигнутой договоренности о заключении русско-литовского перемирия, всячески воздействовали на ливонских послов, побуждая их отказаться от своих требований
