Русский язык при Советах - [9]
Глава III. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ РУССКОГО ЯЗЫКА СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
Рассматривая развитие русского языка в период большевистской диктатуры, нельзя не согласиться с замечанием А. Горнфельда о том, что этот язык растет «в стране с притуплённым личным почином, жизнь которой искони в значительной степени определяется начальством» («Новые словечки и старые слова», стр. 14). Отсюда проистекает и то, что некоторые моменты в языке не являются результатом свободного народного творчества, а привнесены извне, навязаны языку «сверху». Правда, многое, втиснутое в него насильно, со временем выбрасывается им как ненужный и вредный сор.
По утверждению самих же марксистов, пришедших к власти в России, их учение создано не народными массами, а кучкой ученых интеллигентов, язык которых часто находился ближе к латыни, бывшей в средние века международным языком, чем к родной речи и пестрел выражениями вроде: «финансовая олигархия», «аграрная реформа», «капиталистическая эксплоатация», «классовая дифференциация», «диалектический материализм», «оппортунизм», «оппозиция», «индустриализация» и т. п. Отсюда и непонятность его для человека из народа, к которому направлялись слова вождей революции, строивших свою речь на интернациональной политической терминологии, часто вывезенной из эмиграции.
Попытка в слишком большой мере интернационализировать русский язык привела к тому, что последний засорился варваризмами, вдобавок искажавшимися малознающими людьми (часто, к сожалению, обладавшими духовным и административным влиянием на массы) [8].
Так слово «констатировать», например, восемь раз употребленное в одном только постановлении СНК РСФСР от 12 июня 1925 года, всё же не освоено массами как орфоэпически, так и орфографически. И до сих пор не то по ассоциации с именем «Константин», не то по созвучию со словом «станция» очень многие упорно говорят и пишут «константировать». То же можно сказать и о слове «проблема», искажаемой порой в «промблема», очевидно, по ассоциации с часто встречающимся элементом аббревиатур – слогом «пром» (промышленный).
О неудачном применении слов иностранного происхождения достаточно резко высказывался и сам Ленин:
«Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно. К чему говорить «дефекты», когда можно сказать «недочеты» или «недостатки» или «пробелы».
Конечно, когда человек, недавно научившийся читать вообще и особенно читать газеты, принимается усердно читать их, он невольно усваивает газетные обороты речи. Именно газетный язык у нас, однако, тоже начинает портиться. Если недавно научившемуся читать простительно употреблять, как новичку, иностранные слова, то литераторам простить этого нельзя. Не пора ли нам объявить войну употреблению слов без надобности?
Сознаюсь, что если меня употребление иностранных слов без надобности озлобляет (ибо это затрудняет наше влияние на массу), то некоторые ошибки пишущих в газетах совсем уж могут вывести из себя. Например. Употребляют слово «будировать» в смысле возбуждать, тормошить, будить. По-французски слово «bouder» (будэ) значит сердиться, дуться. Перенимать французско-нижегородское словоупотребление значит перенимать худшее от худших представителей русского помещичьего класса, который по французски учился, но, во-первых, недоучился, а во-вторых, коверкал русский язык.
Не пора-ли объявить войну коверканью русского языка?»
Цитированная нами статья была посмертно напечатана в «Правде» от 3 декабря 1925 года.
Примерно за сто лет до Ленина, но с еще большей резкостью о вреде варваризмов высказался Пушкин. Он, призывавший учиться русскому языку «у московских просвирен», полностью признавал преимущества народной речи перед искусственно насаждаемой иностранной лексикой. Пушкин сам, хотя и воспитанный на французской культуре, чувствовал, что подлинным творцом русского языка является народ с его простой речью; он отмечал, что «разговорный язык простого народа, не читающего иностранных книг, и, слава Богу, не искажающего, как мы, своих мыслей на французском языке, достоин также глубочайших исследований».
Позже, бывший директор Института Маркса-Энгельса-Ленина Д. Рязанов вынужден был признать:
«Мы разучились говорить на хорошем ядреном русском языке. Мы до сих пор еще злоупотребляем советским птичьим языком».
Как бы это ни звучало парадоксально, но именно Революция создала в России исключительно благоприятную почву для засилия всякой канцелярщины, бюрократии и соответствующего им языка.
«К сожалению наш аппарат, страдающий до сих пор бюрократическими извращениями, среди прочих изъянов сохранил и канцелярский бюрократический язык».
(Гус, Загорянскнй. Коганович. Язык газеты, 225).
В «Литературной Энциклопедии», т. И, 1929, в статье «Газета», мы читаем:
«Язык наших газет характеризуется резолютивно-тезисными оборотами, канцеляризмами, архаизмами, ничем не оправданными инверсиями, ненужными варваризмами и неологизмами… Бедны наши газеты и поэтическими приемами: тропы, фигуры и эпитеты не блещут здесь оригинальностью, шаблонны».
На это же указывает и В. Гофман («Язык литературы», стр. 63), говоря, что «Михаил Презент в своей небольшой книге «Заметки редактора» (1933 г.)…справедливо восстает против канцелярско-бюрократической фразеологии, засоряющей газетно-журнальный язык, против обедненного словаря…».
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.