Русский язык при Советах - [40]

Изображая специфическую категорию так называемых «девушек при» (т. е. вращающихся в спортивных, артистических и писательских кругах, но не принадлежащих к ним, а только использующих знакомство с представителями их, преимущественно мужчинами).

Лев Кассиль (Щепотка луны, ГИХЛ, 1936, 226-27) пишет об одной из этих, внешне привлекательных и культурных, а в действительности поверхностных и жалко безграмотных особ:

«Говорила Жозя на странном жаргоне – смесь салонного шика с блатной музыкой: «Наплюньте на дело! Приходите к нам на станцию. Будет чудесная интеллектуальная кавардель. Можете привести с собой какого-нибудь инфернального охмурялу». Она напоминала нам знаменитую «людоедку Эллочку» из «12 стульев» Ильфа и Петрова. По крайней мере лексикон у них был приблизительно одинаков по объему».

Приведенный выше список эллочкиных «перлов» можно было бы дополнить подобными выражениями как:

не лишено; на все сто; что надо; этот может; скольки можно?; нет, а что же?; а я доктор? а я знаю?; вы правы, с вас полтинник; оправдываться будете в районе; дай пять (будет десять); за что боролись (за что кровь проливали?); катись колбасой по советской мостовой;

а также ряд выражений с употреблением указательных местоимений:

та девушка; от той мамы; типичное не то;

например:

«Типичное не то», – думал испуганный Кедр-Ливанский… (Бр. Тур, Величие и крушение Кедр-Ливанского. Известия, 12 января 1936).

В то время как отдельные слова и фразы, собранные Ильфом и Петровым, создают юмористическое впечатление именно в своем комплексе, то некоторые выражения сами по себе юмористически окрашены:

…Мальчишка уже схлопотал от мамы по морде…

Через много лет это выражение мы встречаем в том же значении даже на страницах официальных «Известий» (7 апр. 1945):

Я уже в восьмом классе был и то как-то от нее по губам схлопотал за нахальное слово. (Т. Тэсс, Они побывали дома).

Сюда же можно отнести и выражение «приласкать кошелек (книгу)» и т. д., т. е. незаметно присвоить их:

Ей-бо, приласкал мешочек где-то.

(Бубеннов, Белая береза, 331).

Нельзя не отметить, что, согласно правильно сделанному в свое время замечанию уже упомянутого журналиста Сосновского, позже жестоко поплатившегося за свои объективные высказывания:

«У нас всегда так. Надо какому-нибудь злу проявиться в очень больших дозах, чтоб на него обратили внимание и им занялись серьезно. Тогда начинается ударная кампания, тогда гремят громы…» («Развенчайте хулиганство»).

В Советском Союзе в последние годы перед войной началась кампания по очищению языка, отмеченная рядом статей и фельетонов в столичной прессе.

Особенным успехом пользовался фельетон, напечатанный в одной из центральных газет и часто передававшийся по радио и читавшийся на эстрадных концертах о том, как один молодой профессор русского языка, решив отдохнуть от своих научных трудов, отправился в московский Парк культуры и отдыха и там на танцевальной площадке (встретил стройную девушку, настоящую сильфиду, сразу же пленившую сердце ученого. Но как только окончился танец и профессор со своей партнершей отошел в тень сада, сильфида открыла рот и огорошила своего поклонника такими перлами:

– «Где это вы такой костюмчик оторвали? Материал здесь от той мамы» и т. д.

Употребление арготизма «оторвать» в подобном же смысле находим и у Шолохова в книге «Они сражались за родину»:

…за месяц поправился он на шесть килограммов. Вот это я понимаю, – оторвал парень. (Цит. по газ. «Русские Новости», Париж, 223 (49).

Следует отметить, что ходкое словцо «оторвать» применялось и в ином смысле, служа примером жаргонной полисемии:

Хорошо забежать с другом на приморский бульвар, оторвать на гитаре «Яблочко», поплясать под луной. (Ю. Крымов, Танкер «Дербент», 73).

Лагоденко «оторвал» матроскую чечетку. (Трифонов, Студенты, 200) [36].

Рельефным изображением того, как «…живая речь советской детворы, юношей и девушек засорялась всяким языковым мусором, отвратительными «блатными» словечками и пр.» (В. Викторов, «Язык великого народа», Комсомольская Правда, 16 окт. 1937), могут служить и два приводимых ниже поэтических текста. Последний из них, пародийный, ярко показывает, как «блатная музыка» опошляла даже любовь. Эти стихи приписывались В. Лебедеву-Кумачу, но так ли это, авторам данной работы, несмотря на их старания, установить не удалось, ибо они видели оба эти текста только в списках, с незначительными вариациями.

ВДВОЕМ С ЛЮБИМОЙ

Как день хорош; как ярко солнце светит,

Как хорошо итти вдвоем с тобой…

Вести беседы обо всем на свете

И пить душистый воздух голубой.

Медовый воздух… Им нельзя напиться,

Но может закружиться голова,

И сердце хочет вылететь, как птица,

И губы шепчут нежные слова…

Любимая, хорошая, родная…

Не знаю, как еще назвать тебя…

Весь ласковый словарь припоминаю,

Смеясь, и заикаясь, и любя.

Да что слова! У лучшего поэта

Для милых глаз едва хватает слов.

От кончика ботинок до берета

Я нежностью одеть тебя готов.

Так мы идем. И зелень полевая

Ромашками нам радует глаза,

А в воздухе, как-будто неживая,

Стеклянная повисла стрекоза.

«Счастливые часов не наблюдают» -

Пускай зовут нас в город поезда,