Русский язык при Советах - [38]

Не отстает от прозы и поэзия, о чем с тревогой вынужден говорить официальный орган – журнал «Комсомолия» (№ 11, 1926). Там, в статье М. Лучанского «Щепки» находим:

«Часть нашей поэзии последних годов совсем неравнодушна к «человеку без пуповины», выжатому социальному лимону, кавалеру ордена финки и «шпалера»: восхищается, любуется им. Художественные образы этой поэзии с вполне определенной (Шершеневич), временами четкой (Сельвинский), иногда более (Есенин), порой менее (Полонская), ясностью убеждают в бегстве поэтов со строительных лесов нашего «сегодня» через подвалы пивных в темные логова «блатных малин».

Как в фокусе собран арготический материал в стихотворении И. Сельвинского «Вор»:

Вышел на арапа. Канает буржуй.

А по пузу – золотой бамбер.

– «Мусью, скольки время?» Легко подхожу…

Дзыззь промеж роги!! – и амба.

Только хотел было снять часы -

Чья-то шмара шипит: «Шестая».

Я, понятно, хода. За тюк, за весы.

А мильтонов – чортова стая.

Подняли хай: «Лови!» – «Держи!»…

Елки зеленые! Бегут напротив…

А у меня, понимаешь ты, шанец жить, -

Как петух недорезанный сердце колотит…

и т. д.

Из воровского жаргона в общеупотребительный язык оказались пересаженными синонимические ряды, как, например:

купить, расколоть (обмануть), второе на «энкадевистском» жаргоне обозначает «добиться дачи показаний», особенно ложных; приварить пачку, выбить бубну, поставить бланж – модификации избиения; пистоны (деньги, в частности, звонкая монета); шайбочки (золотые); лимоны (миллионы – советские деньги периода инфляции); вспомним Маяковского: «Миллионом набит карман его (а не прежним) советским «лимоном» – из стихотворения «Лицо классового врага»; червяки (червонцы).

Следует отметить, что в связи с кратким «маленковским НЭП’ом» Советский Союз залила новая волна хулиганства. Все центральные газеты забили тревогу. «Комсомольская Правда» от 7 мая 1954 года жаловалась на то, что «понатыканы на каждом шагу пивные – «забегаловки». Это рассадники хулиганства». В той же газете от 13 мая 1954 г., в статье «Об одном неприглядном явлении», говорится:

«Идут домой (молодые рабочие – Ф.) – надо зайти в одну из многочисленных «забегаловок». Там присоединяются к нашим ребятам и завсегдатаи подобных заведений – какие-то сомнительные опустившиеся личности, от которых за версту несет босяцким душком».

В последнее время в советской прессе всё чаще стали появляться статьи и карикатуры, высмеивающие «стиляг», «парней с тарзаньей прической», не интересующихся ничем, кроме западных мод, танцев и пьянства:

Внимание привлекал не он сам, а его ультрамодный наряд: длинный мешковатый пиджак, узкие зеленые брюки, галстук всех цветов радуги… Словом, это был типичный представитель племени «стиляг». (Ю. Дашевский, Это – общее дело; Лит. Газета, 19 июня 1954).

Тем не менее, «Комсомольская Правда» в номере от 8 июня 1954 г. вынуждена признать, что «некоторые начинают подражать пижонам и стилягам». В номере от 13 августа 1954 г. прямо говорится, что «у хулиганов и стиляг все вечера были свободные и они стали завсегдатаями в клубах, чувствовали себя хозяевами на улице, в общежитиях».

Несомненно, что под их влиянием в языке молодежи отчетливее зазвучала «блатная музыка». Однако, в связи с кампанией по очищению языка, начатой после нашумевшей дискуссии о языке 1950 года, эта специфика речи молодежи умышленно не отражается в литературных произведениях, хотя в прессе нередко встречаются упоминания о том, что речь того или иного лица пересыпана жаргонными словечками.

Иногда только в языковой характеристике героя допускаются полублатные вульгаризмы.

К «полублатным» словам первого поколения можно отнести очень популярное «мильтон» (милиционер). Очевидно, это название возникло в связи с тем, что советские блюстители порядка были первоначально вооружены револьверами системы «Гамильтон». Можно предполагать, что слово «мильтон» и произошло от скрещения вышеупомянутого названия оружия и слова «милиционер» [35].

Аналогично вышеприведенному эволюционному ряду можно указать на арготические синонимы слова «прекрасно»: босяцкие термины «грубо», «мирово», остраненно осмысленные обыкновенные слова «классно», «законно», и, наконец, выражение «на большой (палец)», а при желании создать впечатление чего-то особенно хорошего – «на большой с присыпкой» (что часто передавалось способом линейного, а не звукового языка, т. е. только при помощи соответствующего жеста):

Хвалит он кого-то:

– Классный футболист! (А. Барто, Избранное, Сов. писатель, 1948, 125).

Гога признавал лишь «классную жизнь». Он так и говорил: «Я остановился в классной гостинице!», «У меня все девушки первого класса!», «В Энске я дал своим коллегам классный обед!» (Н. Асанов, Шептуны; Крокодил, 10 июня 1954).

Особенно ярким примером применения арготизма «классный» является случай столкновения его со старым понятием, замкнутыми в той же лексической оболочке:

– Вот вы сейчас рассказывали о «Человеке в футляре», – обратился он к высокому юноше, – и употребили выражение «классная дама». Скажите, что оно значит?

Юноша замялся и, подумав, ответил:

– Ну, это, как вам сказать, очень красивая дама. Одним словом, классная! – и при этом даже поднял большой палец кверху. (Д. Райхин, Культура речи в школе, Правда, 28 сент. 1939).