Русский вор - [15]

– Это вторая часть пословицы, – ответил Полунин. – Ее почему-то мало употребляют.

– Ты это к чему? – спросил Слатковский.

Владимир молча освободился от объятий Слатковского и ответил ему:

– Не получится у нас с вами никакого совместного бизнеса. Один раз мы уже работали вместе, и это… слишком печально для меня кончилось. Вы, Александр Григорьевич, партнер ненадежный, если не сказать большего.

Слатковский суровым взглядом оглядел Полунина.

– Да уж, не такой я хотел бы видеть нашу встречу, – произнес он, медленно расставляя слова. – Ну что же, очень жаль.

Он уже было направился к своей машине, как ему на глаза попался старый «Москвич» зеленого цвета, который выкатили из шестого бокса.

Слатковский остановился и с удивлением посмотрел на старую машину.

– Слушай, Вова, – произнес он с радостным удивлением, – а не мой ли это «Москвич»? Тот, который я тебе продал? Ведь он тоже зеленый был…

Полунин не ответил, он лишь угрюмо, почти с ненавистью смотрел на Слатковского.

А тот, не обращая внимания на хозяина станции, устремился к старой машине.

– Он, точно он, – с непонятным для публики восторгом произнес Слатковский, осмотрев «Москвич». – Я его узнал, там на крышке бардачка несколько слов неразборчивых. Это дочь моя Рита, еще будучи маленькой девочкой, нацарапала, а я не углядел.

Он еще раз окинул взглядом машину и, облокотившись на нее, добавил:

– Но в каком хорошем состоянии он у тебя. Покрасил, отрихтовал и вообще намарафетил… Молодец! – Слатковский был очень доволен.

Его большие синие глаза смотрели на Полунина с хитрым прищуром:

– Похоже, что тебе очень дорога эта развалюха. Маленький экспонат твоего музея памяти. А ты, Володя, сентиментален. Надо же так погрязнуть в болоте воспоминаний.

Слатковский вдруг перестал улыбаться и, развернувшись, быстрым и решительным шагом направился к своему автомобилю. Перед тем как сесть в машину, он бросил на Полунина быстрый взгляд и произнес:

– Прощай, Владимир, жаль, что так все получилось. Вряд ли нам стоит еще встречаться. Будь здоров.

Он уселся в «Линкольн». Обе иномарки медленно выехали со двора.

Полунин проводил их задумчивым взглядом.

К стоящему недалеко от Полунина Славке подошел Шакирыч, одетый в засаленный рабочий халат. Засунув под мышку небольшой ломик, он достал из кармана халата папиросы.

– Что здесь за базары такие разводят? – спросил он у Болдина.

– Иваныч какого-то своего давнего кореша встретил, – ответил тот.

– Ну и что – душевно побеседовали?

– Я бы так не сказал, – ответил Славка.

Полунин медленно повернулся и направился к Рамазанову и Болдину. Взгляд его по-прежнему был задумчив, но лицо скорее растерянное.

– Кто это, Иванович? – спросил Славка. – У него тачки и охрана, как у министра или банкира.

– Он и есть банкир, – машинально ответил Полунин, посмотрев в сторону «Москвича».

– Солидный у тебя приятель, – произнес Шакирыч, выдувая из папиросы табачные крошки, – только ты что-то не очень рад этой встрече.

Слова Шакирыча нашли неожиданное подтверждение, удивившее тех, кто хорошо знал Полунина.

Владимир быстрым движением выхватил из-под мышки Шакирыча монтировку и бросился к старенькому автомобилю.

Подбежав к «Москвичу», Полунин размахнулся и со всей силы ударил по лобовому стеклу. Каленое стекло рассыпалось на мелкие крошки. Но Полунин продолжал наносить удары по капоту, фарам, крыльям машины.

Рамазанов и Болдин, пораженные, смотрели на эту сцену ярости своего начальника. Шакирыч, машинально засунув папиросу в рот, протянул пачку некурящему Славке. Тот, на дух не переносивший запах «Беломора», в ответ лишь отрицательно покачал головой.

– Жаль, – произнес наконец Шакирыч. – Мы ведь этот драндулет по запчастям восстанавливали.

– Я для него молдинги искал по всему городу, – вторил ему Славка.

– А рихтовки сколько было, – почти пропел горестно Шакирыч.

– Да, жаль тачку, ее хоть сейчас на выставку, – уныло произнес Славка.

– Сейчас уже вряд ли, – заключил Рамазанов.

Вспышка ярости, начавшаяся так внезапно, так же неожиданно и закончилась. Полунин остановился и отшвырнул монтировку.

– Сука, гнида, всю жизнь мне, паскуда, поломал и ничего об этом не помнит и знать не желает, – тихо проговорил он, словно разговаривая сам с собой.

Он развернулся и направился в сторону офиса. Шакирыч и Болдин молча и с опаской посторонились, пропуская своего шефа.

Однако в следующий момент случилась еще одна неожиданность, приведшая их в смятение.

Полунин, вдруг резко замедлив шаг, схватился руками за живот, согнувшись при этом пополам. Когда к нему подбежали Рамазанов и Славка, он уже упал на асфальт, стиснув зубы от нестерпимой боли.

– Иваныч, что с тобой?! – крикнул Славка, со страхом глядя на Полунина.

– Быстро заводи машину! – заорал на Болдина не менее его перепуганный Шакирыч. – Надо сейчас же везти его в больницу…

* * *

Полунин постучал костяшками пальцев по крашеной белой краской двери кабинета, на которой висела табличка с надписью «Хирург».

Услышав разрешительное «войдите», произнесенное мягким мужским голосом, он открыл дверь и переступил порог. За столом сидел худощавый пожилой мужчина в белом, чуть великоватом ему халате.