«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы - [7]

Декрет о мире, принятый II Всероссийским съездом Советов 8 ноября 1917 г., напугал союзников, указав на готовность нового российского правительства вступить в мирные переговоры со всеми странами, в том числе и с Германией. Осудив войну, как величайшее преступление против человечества, советское правительство предложило всем воюющим народам и их правительствам немедленно начать переговоры о справедливом демократическом мире без аннексий и контрибуций. Новым в практике международных отношений был отказ от тайной дипломатии и намерение опубликовать тайные договоры, подтвержденные или заключенные Временным правительством России в период с февраля по 25 октября 1917 г. В Декрете о мире провозглашался также полный отказ от всяких форм агрессии, принцип самоопределения наций, идея равенства больших и малых народов.

Ленин и его сторонники, несомненно, сознавали, что условия мира не будут приняты ни одной из воюющих сторон, но еще более остро они сознавали необходимость заключения перемирия. Закладывая основы государственно-пропагандистского механизма, Декрет противопоставлял народы различных стран их правительствам. Адресуя предложение мира ко всем правительствам и народам всех воюющих стран, советское правительство особо обращалось к классово сознательным рабочим трех наиболее передовых стран мира — Англии, Франции и Германии. Позднее, 3 января 1918 г., американский президент В. Вильсон в беседе с английским послом отметил, что Декрет о мире в Италии несомненно, а в Англии и Франции вероятно оказывает свое воздействие. В Соединенных Штатах ведется активная агитация, и если ничего не делать для ее нейтрализации, влияние ее будет возрастать[41]. Считая национальные движения своими естественными союзниками в борьбе против системы империализма, советское правительство приняло еще два документа, призванные способствовать подъему национально-освободительного движения во всем мире и крушению колониальных империй: «Декларацию прав народов России» от 15 ноября 1917 г. и «Обращение ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 3 декабря 1917 г.

Как известно, все правительства воюющих держав проигнорировали и сам Декрет, и содержавшиеся в нем предложения. 20 ноября Совет народных комиссаров отдал приказ генералу Н. Н. Духонину — главнокомандующему российской армией — обратиться ко всем воюющим странам с предложением о перемирии, через день за отказ выполнить приказ генерал был смещен и на должность Верховного главнокомандующего был назначен прапорщик Н. В. Крыленко. Декрет о мире был направлен 21 ноября послам союзных держав первым народным комиссаром иностранных дел Советской России Л. Д. Троцким, предлагавшим рассматривать этот документ как «формальное предложение немедленного перемирия на всех фронтах и немедленного открытия мирных переговоров»[42]. Телеграфируя об этом в министерство иностранных дел, Бьюкенен советовал оставить ноту Троцкого без ответа; правительству же Его величества следовало заявить в палате общин, писал английский посол, что оно готово обсудить условия мира с законно образованным правительством, оно не может обсуждать их с правительством, нарушившим обязательства, взятые на себя одним из его предшественников в соглашении от 5 сентября 1914 г.[43], согласно которому союзные государства договорились не заключать сепаратного мира. 22 ноября на собрании глав союзных посольств и миссий у Бьюкенена было единогласно принято решение не обращать внимания на советскую ноту. В тот же день на заседании английского военного кабинета рассматривался вопрос о возможности признания советского правительства. Тем не менее, на следующий день лорд Р. Сесиль заявил, что ни о принятии предложения советского правительства, ни о признании его самого не может быть и речи[44]. Но через несколько дней, 27 ноября, Дж. Бьюкенен, чье дипломатическое чутье превалировало над его антибольшевистской позицией, как это весьма точно подметил Р. Уорт[45], написал в своем дневнике о необходимости пересмотреть позицию в отношении Советской России: «Я пришел к тому заключению, что единственное, что для нас остается, это сделать хорошую мину при плохой игре»[46]. Опасаясь русско-германского союза после войны, который будет представлять, по мнению посла, вечную угрозу для Европы, особенно для Великобритании, он предлагал освободить Россию от ее обязательств продолжать войну. Однако боясь быть заподозренным в лояльности большевистскому правительству, Бьюкенен добавил, что вовсе не защищает какого-либо соглашения с большевистским правительством, а напротив, думает, что принятие его курса выбьет из их рук оружие, поскольку они не смогут упрекнуть союзников в том, что последние гонят русских солдат на убой ради своих империалистических целей. Вывод о необходимости рекомендовать резкое изменение тактики был сделан Бьюкененом и вследствие неспособности военных миссий союзников помешать большевикам заключить перемирие.

По точному замечанию Р. Ш. Ганелина, если в Англии при отсутствии единства взглядов на политику в «русском вопросе» шел ясно различимый процесс ее выработки, то правительство Соединенных Штатов в течение некоторого времени позволяло себе как бы не замечать Октябрьский переворот, узнав о нем лишь из газет и надеясь на недолговечность советской власти