Русский вираж - [5]

Этому набитому долларами китайцу было бы, конечно, интересно послушать, как эти самые машины в небе Балкан помогли сербам выстоять против наступления боснийцев и хорватов, вооруженных американской и европейской техникой и поддержанных «миротворческими силами».

Но точно так же, как в Сербии Николаю Морозову было приказано забыть свое имя и откликаться только на позывной Казак, так и теперь он нигде и ни с кем не должен вспоминать о своих боях. Были лишь отчет в одном экземпляре на нумерованных листах с грифом «секретно» для командования части и долгий вечерний разговор с сухощавым мужиком по имени Лев Сергеевич — и все. Больше Николай ни с кем и не вспоминал о той войне — кроме себя самого. Товарищи по эскадрилье лишь заметили, что после странной «командировки» Николай стал сдержаннее и как-то старше.

Со многими юношескими иллюзиями ему пришлось распрощаться — на Балканах Казак повидал и братьев-славян, готовых вцепиться друг другу в глотку, вспомнив распрю столетней давности, и фашиствующих русских, готовых огнем и мечом наводить «правильный новый порядок» хоть в своем доме, хоть в чужом. А еще были русские-мародеры, были расчетливые дельцы всех национальностей…

Для Казака, который всегда верил в изначальное русское благородство, исповедовал идеи славянского братства, это могло стать жизненным крушением, но не стало.

Ведь было и другое — люди, которые, наоборот, поддержали и укрепили его веру. Не словами, не проповедями, а просто своей жизнью, а некоторые — и своей смертью.

Был немолодой летчик, имени которого он так и не узнал, а которого звал, как и все, Дедушкой, — тот в минуту откровенности признался, что деньги за вылеты перечисляет детским приютам. Был командир группы Корсар, которому ни по каким инструкциям нельзя было летать. Были четверо сербов, ушедших в самоубийственную атаку без сожалений и жалоб на судьбу. Был племянник богатого дядюшки в чине унтер-офицера, вздыхающий, что не хватило денег на «Тунгуску», пришлось подержанную «Стрелу-10МЗ» покупать — словно речь шла о развозном фургончике, а не о боевой машине. И была еще…

А вот про девушку, которую совсем по-русски звали Елена, Николай старался не вспоминать. Слишком это было мучительно — знать, что они никогда больше не встретятся, знать наверняка…

«Так что, господин въедливый китаец, — Николай, задумавшись, прямо-таки увидел его перед своим внутренним взором: низенького, улыбчивого, в квадратных роговых очках, — придется вам довольствоваться мнением независимых экспертов. Я комментариев не даю».

Водитель тягача пару раз подал звуковой сигнал, для большего эффекта рыкнул двигателем и принялся разворачиваться, чтобы закатить истребитель обратно в ряд выставленных самолетов. Николай вдруг вспомнил, как там, на Балканах, приходилось ловить сантиметры, умещая истребитель в тесный скальный ангар, и досадливо тряхнул головой: в конце концов, слишком увлекаться воспоминаниями не стоит. И так первое время после возвращения он то и дело «узнавал» людей «оттуда» хотя, конечно, знал, что такая встреча практически невозможна.

«Сухой» вздрогнул и остановился, застыв параллельно соседним машинам, словно бы и не покидал своего места. Оранжевый микроавтобус уже дожидался летчика, два парня в рабочих комбинезонах уже тащили к кабине лесенку-стремянку…

Вокруг самолета образовалось небольшое скопление публики — многим было интересно посмотреть вблизи на летчика, только что вернувшегося из полета. Николай, непривычный к такому вниманию, обвел зрителей взглядом и озадаченно подумал, что его никто специально не Предупредил, как себя вести в такой ситуации.

— Вот и думай теперь, — пробормотал Морозов под нос, — то ли делать вид, что ничего не замечаешь, то ли принимать эффектные позы и улыбаться в объективы?

После недолгого колебания он выбрал среднее — дружески помахал зрителям рукой и полез из кабины, намереваясь не задерживаясь дойти до автобусика и быстренько смотаться.

И вдруг… Среди толпы мелькнуло знакомое лицо. Лицо, перечеркнутое наискось темной повязкой. Николай замер на алюминиевой площадке лесенки — не наваждение ли это? Опять увидел то, что очень хотел увидеть?

Но нет, на этот раз никакой ошибки быть не могло! Там, среди людей, стоял не просто человек, неведомо где потерявший глаз, — там стоял именно Корсар, бывший командир четверки русских летчиков, и по лицу его было видно: он тоже узнал своего боевого товарища.

Дальше все произошло быстро: не спустившись, а по-мальчишески соскочив со стремянки, Николай, к удивлению встречающих, бегом бросился прямо в толпу. Удивленные люди расступались, и через секунду он уже радостно молотил по спине мужчины с повязкой, восклицая:

— Пират одноглазый! Вот встретились, а?! А я уж не думал еще раз свидеться!

Андрей, хотя тоже был явно рад встрече, вел себя гораздо сдержанней, словно ничего особенного не произошло. И лишь Наташа успела подметить, как заблестел его единственный глаз — словно на него была готова навернуться слеза.

Что сказал Морозов вежливому молодому человеку, подошедшему от автобуса, а также что и кому молодой человек доложил по рации, осталось неизвестным Андрею. Но в результате переговоров и его, и Наташу молодой человек пригласил в машину, и за пару минут их довезли до небольшого, отдельно расположенного корпуса. Казак попросил их немного подождать его и минут через десять явился уже не в летном костюме, а в легких брюках и безрукавке, превратившись из закованного в доспехи «рыцаря неба» в обычного молодого парня с веселыми глазами.