Русский самородок - [116]
Прочел Сытин и горько усмехнулся:
– В свое время об этом Серафиме много книжечек мы печатали, только не в этаком духе. Что ж, из песни слова не выкинешь. Хорошо. Хотя я и не прежний Сытин, а давайте – издам эту книжку, она будет моей последней сытинского издания. Где-то есть у нас остатки да обрезки хорошей бумаги. Только уговор дороже денег: отпечатаю для музея пять тысяч экземпляров, гонорара не дам, и с вас за издание ничего не возьму. А печатать будем в типографии исправдома. Ребята постараются.
Книжка вышла сверх всяких ожиданий быстро и на отличной бумаге. С пометкой «Издание И. Д. Сытина. Типография Ивановского исправдома». Цена не указана.
В предисловии к этой книге редактор, профессор Пиксанов отметил: «Быстрым появлением в печати книжка обязана содействию И. Д. Сытина, взявшего на себя технику печатания».
Это была последняя книжка в его частном издании, благодарная дань памяти двум благородным, честнейшим писателям – Чехову и Короленко…
В бывшем сытинском доме на Тверской помещалась редакция «Правды». Во дворе в бывшей типографии «Русского слова» печатались газеты: правительственная – «Известия» и партийная – «Правда». Стоял неумолчный шум типографских машин; непрерывно сновали грузовики, доставляя бумагу и увозя кипы свежих газет для всей страны. Сытин жил во дворе этого дома во флигеле. Ему был привычен и приятен этот издавна знакомый гул типографии. И хотя теперь он не имел никакого отношения к типографии, но у него было здесь много старых приятелей, почтительно здоровавшихся с ним. Приветливо относились к Сытину и молодые работники редакции.
Фельетонист Михаил Кольцов, работая в «Правде», как-то приметил, что Сытин ходит грустный, чем-то недовольный и опечаленный. Послал к нему сотрудника узнать, какие переживания терзают Ивана Дмитриевича.
Не сразу поведал об этом старик Сытин.
– Кольцов мною интересуется? Ну, тогда другое дело… – И рассказал, что он стар работать с молодыми и что ему кажется, будто бы и Мосполиграф недоволен его поездкой в Германию. Правда, ему не говорят об этом прямо, но он подозревает и чувствует.
– Раз мною недовольны, значит и я не могу быть доволен собой. Душа веселится только от добрых дел. Кольцову это скажите, а не пишите про меня. Спасибо за внимание к старику…
Сотрудник «Правды» рассказал об этом фельетонисту, тот позвонил в Мосполиграф:
– Чем вам Сытин не хорош? В чем с ним не поладили?
– Все хорошо, все ладно.
– А он что-то переживает. Может, слухи-сплетни какие? Не расстраивайте старика. Тонкая натура. Уникум. Много ли таких, как он?..
ДОЖИВАЯ, СМОТРЯТ В БУДУЩЕЕ
Не каждый смотрит в будущее, а тем более тот, кто доживает. Жизнь пройдена, можно на нее и оглянуться, если есть на что посмотреть; можно и не оглядываться, если в итоге почти ничего. Сытин вспоминал прошлое и смотрел в будущее.
Перед революцией он затевал сложное дело – создание «Дома книги» в Москве. На пустыре в Лужниках он хотел построить городок печати – книжно-газетный комбинат, перевести туда типографии, конторы и склады, а напротив, на Воробьевых горах, намеревался построить коттеджи для рабочих – печатников и наборщиков.
В 1916 году Иван Дмитриевич за миллион двести тысяч рублей купил в Кисловодске, вблизи источников нарзана, большой участок земли для постройки санатория, где могла бы пользоваться лечением и отдыхом типографские рабочие.
Иван Дмитриевич любил и ценил людей прогрессивных, с передовыми идеями. Дружил с людьми, думающими о будущем, однако от души смеялся над причудами тех русских купцов, которые, страдая «придурью», не знали, куда и на что нужно пускать свои прибыли.
Однажды Влас Дорошевич рассказал ему забавный случай, как в Петербург приехал один денежный вятский туз, пил, кутил, форсил и разговаривал сверхделикатно: «Я-ста, мы-ста, так и бы-ста», но трудных слов не мог выговаривать, особенно не давался ему велосипед – «лисапед». Автомобиль он называл самокатом…
Столичные жулики большого полета узнали о средствах этого вятича. Пили с ним в ресторанах, угощали его, расплачивались и подсказали ему мысль: «Зачем вам, такому дельному богачу, Вятка! Стройте мыловаренный завод в Петербурге, открывайте здесь дело и навсегда сюда… Смотрите, какая жизнь в Петербурге! Ваша Вятка – дыра». Купец согласился начать дело. Но для этого нужна свободная земля. Желательно, чтобы и не на окраине города, чтобы и Нева рядом…
– Пожалуйста, мы к вашим услугам, уж на что лучше места мы знаем… – Вечерком, навеселе, привезли жулики купца на Марсово поле. – Смотрите, ваше степенство, какой участок пустует. Продается весь, кроме Лебяжьей канавки и трамвайных путей. Памятничек Суворову можно отодвинуть, если помешает. – Затем подъехали с купцом к дому. Вывеска, золотые буквы: «Нотариальная контора». Заключили условие, подписали, поставили печать, деньги «на бочку» – авансом сто тысяч… Пировали вечерок в «Европейской». Уложили купца и исчезли. Наутро купец приезжает на Марсово поле, а там кавалерийский дивизион проводит учение. Купец к офицеру: «Господин офицер, прошу не топтать лошадями мою землю. Скомандуйте марш отседова!»
Офицер подумал: «Не сумасшедший ли?» Нет, сует купец ему бумагу с печатью и что сто тысяч уплачено за Марсово поле. Весь дивизион хохотал над одураченным купцом. Поехал купец искать «Нотариальную контору», да так и не нашел: существовала она всего лишь несколько минут…
Подзаголовок этой книги гласит: «Повествование о Петре Первом, о делах его и сподвижниках на Севере, по документам и преданиям написано».
Книга посвящена выдающемуся русскому зодчему Андрею Никифоровичу Воронихину.
Очерки о Карельском фронте в период Великой Отечественной войны.
Имя Константина Ивановича Коничева хорошо известно читателям. Они знакомы с его книгами «Деревенская повесть» и «К северу от Вологды», историко-биографическими повестями о судьбах выдающихся русских людей, связанных с Севером, – «Повесть о Федоте Шубине», «Повесть о Верещагине», «Повесть о Воронихине», сборником очерков «Люди больших дел» и другими произведениями.В этом году литературная общественность отметила шестидесятилетний юбилей К. И. Коничева. Но он по-прежнему полон творческих сил и замыслов. Юбилейное издание «Из жизни взятое» включает в себя новую повесть К.
«В детстве у меня была копилка. Жестянка из-под гарного масла.Сверху я сделал прорезь и опускал в нее грошики и копейки, которые изредка перепадали мне от кого-либо из благодетелей. Иногда накапливалось копеек до тридцати, и тогда сестра моего опекуна, тетка Клавдя, производила подсчет и полностью забирала мое богатство.Накопленный «капитал» поступал впрок, но не на пряники и леденцы, – у меня появлялась новая, ситцевая с цветочками рубашонка. Без копилки было бы трудно сгоревать и ее.И вот под старость осенила мою седую голову добрая мысль: а не заняться ли мне воспоминаниями своего прошлого, не соорудить ли копилку коротких записей и посмотреть, не выйдет ли из этой затеи новая рубаха?..»К.
Книга посвящена жизни великого русского скульптора Федота Ивановича Шубина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.