Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - [5]

— Вы ошибаетесь, Илья Степанович, думая, что я не разделяю ваших чувств. Я их очень разделяю…

Тут в гостиной появился князь. Исправник замолчал, надулся и сделал вид, что рассматривает картины.

— Здравствуй, Федя! — небрежно бросил Чернолусский, не замечая Бубенцова. Князь был облачен по-домашнему, в бухарский халат.

Услыхав голос Чернолусского, в гостиную влетел лесничий.

— Где дочь моя, исчадье ада? — зашипел он, превращаясь в злобного гуся.

— Господа! — переходя на официальный тон, вмешался Курослепов. — Довольно задираться. Дело нешуточное. Я желаю поговорить об нем с Сергеем Львовичем наедине. Где это возможно?

— В моем кабинете, — пожав плечами, отвечал Чернолусский.

— Нехорошее дело, Серж! — заговорил Курослепов, едва войдя в кабинет, и продолжал, прохаживаясь вдоль груды сваленных на пол книг: — Если Ольга Павловна находится в твоем доме, это полбеды. Она девица совершеннолетняя и может распоряжаться собой. Разумеется, будет скандал, даже грандиозный скандал, ну, тебе не привыкать. Верни девушку, а я постараюсь дело как-нибудь замять… Что за книга? Какая-то очередная хиромантия?

— Черная магия, — равнодушно сказал князь. — Ольги здесь нет.

— Предположим. Но когда ты видел ее в последний раз?

— На «Вавилоне». Вышло скверно! Ольга убежала от меня той ночью, а утром я уехал охотиться к Ревичу. Больше я ее не видел, клянусь.

— Ольга Павловна не ночевала дома. Твой кучер подтвердил, что привез ее к тебе вечером третьего дня. Я вынужден сделать у тебя обыск, Серж. Позовите урядника с понятыми и приступайте к обыску, — сказал Курослепов Бубенцову, вернувшись в гостиную.

Читатель! Пока Бубенцов с урядником обыскивают дом, мы расскажем тебе о Чернолусском и его «Вавилонах». Сергей Львович Чернолусский был личностью самою безнравственною. Промотавши состояние покойных родителей, включая и долю безвременно и при весьма загадочных обстоятельствах почившего в бозе старшего брата, их сиятельство на этом не успокоился. Князь заложил и перезаложил под соло-векселя имение и за сущий бесценок продал фамильную гордость Чернолусских, Горячий лес, предмет зависти всех уездных охотников. Оставшись гол как сокол, князь дошел до того, что стал потихоньку спускать ростовщику последние вещи и картины. Делалось это тайно, через раболепно преданного дворецкого, но в городе об этом знали и смеялись над князем.

Аппетиты князя поубавились. Он более не играл в карты, потому что ему не верили в долг, не ездил в Москву пьянствовать с приятелями, ибо со всеми давно переругался, не делал любовницам, еще многочисленным, дорогих подарков и даже при случае у них же разживался деньгами. Но в одном Чернолусский не мог себе отказать. Это были знаменитые княжеские «Вавилоны».

Нетрудно догадаться, что участники этих «Вавилонов», происходивших в доме князя примерно раз в месяц, занимались не возведением Вавилонской башни, но тем, чем не менее прославились древние вавилоняне, то есть самым изощренным и разнузданным развратом. Неудивительно, что на эти оргии князь приглашал людей самых проверенных по части всевозможных безобразий и, разумеется, только холостых. В их число, увы, входил Федор Терентьевич Курослепов, не оказавшийся на последнем «Вавилоне» по причине прозаической: у него разболелись зубы.

Слухами о «Вавилонах» полнился весь уезд. Говорили, будто девиц легкого поведения, доставляемых для «Вавилонов» из губернского города, однажды вымазали ваксой, чтобы придать им облик смуглых хананеянок. Говорили, что готовилась для них ванна с шампанским, после которой в доме несколько дней носились полчища мух. Говорили, что бедных девушек видели ночью нагими в княжеском пруду, причем к ногам их были привязаны рыбьи хвосты из картона. В результате одна из девиц чуть не утонула, потому что хвост затянуло илом. Говорили, что, одолжив у цыган дрессированного медведя, князь заставил девиц голыми кататься на нем в саду, отчего бедное животное взбесилось и было хладнокровно застрелено князем.

Но наиболее осведомленные лица утверждали, что не эти опасные забавы были изюминкой княжеских «Вавилонов». Для каждого сборища князь лично придумывал что-то особенное, утонченно развратное. Так, на один из «Вавилонов» пригласили скандального поэта, одного из тех горе-писателей, которых наш известный публицист Николай Михайловский метко окрестил «декадентами». На другой «Вавилон» были специально выписаны восточные близнецы со сросшимися боками, и князь подверг несчастных жестокому эксперименту — напоил одного из них портвейном, наблюдая за тем, как хмелеет и второй, не касавшийся губами пьяного напитка. Еще на одном «Вавилоне» была женщина-змея, способная укладываться целиком в тесный ящик, годный только для большой куклы. И тут князь не обошелся без жестокости, оставив жертву собственного искусства в ящике до утра.

И все сходило ему с рук.

Сам генерал-губернатор пообещал, что «закроет лавочку» Чернолусского, позорящего старинный дворянский герб, но угроза не перешла в законное действие. Говорили, что супруга губернатора побаивается князя, считая его чернокнижником. Известно было, что в библиотеке, которую князь удивительным образом до сих пор не распродал, остались десятки богопротивных книг о черной магии, собранных старшим братом Чернолусского, известным библиоманом и средней руки литератором.