Русский политический фольклор. Исследования и публикации - [20]

Наконец, именно в это время в городской среде окончательно складывается мифологизированный образ Карла Радека как главного автора, рассказчика, распространителя анекдотов и частушек, высмеивающих политику Сталина. В воспоминаниях одного из работников сталинского секретариата, бежавшего в Париж, Радек представлен как автор большинства анекдотов (эпизод относится к 1926 году):

Порядочную часть советских и антисоветских анекдотов сочинял Радек. Я имел привилегию слышать их от него лично, так сказать, из первых рук. Анекдоты Радека живо отзывались на политическую злобу дня. <…> А когда Сталин удалил Троцкого и Зиновьева из Политбюро, Радек при встрече спросил меня: «Товарищ Бажанов, какая разница между Сталиным и Моисеем? Не знаете. Большая: Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро» (Бажанов 1992: 205).

Американский журналист Лайонз также передает в своих записях анекдот, который он слышал в Москве в конце 20-х – начале 30-х годов:

Непопулярность коллективизации также привела к появлению такой истории: всемогущие жители Кремля подверглись нападению со стороны кровососов, неотступных как одна из египетских казней. Ученые были беспомощны. Наконец Карл Радек, – которому автоматически и совершенно несправедливо приписывали все подобного рода остроты, – сделал предложение, которое спасло ситуацию: «Коллективизируйте их, – будто бы сказал он, – половина из них умрет, а другая половина разбежится» (Layons 1935: 269).

Оба рассказчика были знакомы с Радеком, почти в одно время находились в Москве, и оба они считают, что большинство политических анекдотов было связано с именем Радека, хотя, как мы видим, Бажанов настаивает на том, что Радек их сам и придумывал, в то время как Лайонз вполне справедливо говорит о том, что сочинительство анекдотов Радеку приписывали. Однако представление о Радеке как об авторе политического фольклора стало настолько распространенным и привычным, что вошло в обвинительные формулы на процессе 1937 года: «Этот комедиант, рассказчик антисоветских анекдотов, верно служил Троцкому и использовал печатное и устное слово для борьбы с большевиками» (Подлая троцкистско-фашистская банда 1937: 1).

4. Чекисты собирают фольклор

С самого момента возникновения советская власть сделала одной из своих важнейших задач контроль над распространением информации в формируемом «новом обществе», однако фольклорные тексты – т. е. тексты по определению анонимные, устные и репрезентирующие взгляды не одного человека, а целой группы – плохо поддавались такому контролю известными ранее методами. Поэтому в самом начале существования Советского государства карательные органы обратили самое пристальное внимание, с одной стороны, на городской «новый фольклор» (этот самый «язык улицы») и, с другой – на деревенские слухи и былички, в которых они усматривали антисоветскую агитацию.

Установка на тотальный контроль за жизнью и настроениями советского общества предполагала в обязательном порядке разработку иерархической системы наблюдения за гражданами: с 17 марта 1921 года всем региональным отделениям ВЧК было вменено в обязанность информировать партийные и советские учреждения о политическом настроении на обслуживаемой территории, представляя еженедельные сводки. В апреле 1921 года появляется «секретный циркуляр ВЦИК и ЦК РКП(б) о создании всеобъемлющей системы государственной информации в целях своевременного и полного осведомления и принятия соответствующих мер». В «Инструкции по госинформации» (приказ ВЧК № 85 от 23 февраля 1922 года) о необходимости отслеживать изменения, как бы сейчас сказали, в массовом сознании, значится следующее:

Важнейшей задачей госинформации является освещение настроений всех групп населения и факторов, влияющих на изменение этих настроений. В настоящий момент чрезвычайно важным является освещение настроений, господствующих в частях Красной армии и флота. Особенно важным является отражение в этих настроениях мероприятий Соввласти политики… Для нас является необыкновенно важным знание того, как принимаются эти меры различными группами населения (рабочими, крестьянами, красноармейцами, мелкой буржуазией и проч.), поскольку эти группы уясняют себе смысл происходящего, как оно отражается в их сознании (Боева 2003: 57).

Эти сводки о настроениях собирались оперуполномоченными каждый день по заданной матрице (иногда при помощи специальной группы информаторов): агент обязан был зафиксировать, где именно и в какой ситуации услышан текст; если он не знал имени рассказчика, то должен был максимально подробно описать его предположительную социальную принадлежность. Таким образом, в поле зрения властей стало попадать огромное количество текстов, по мнению властей, репрезентирующих мнение «безмолвствующего большинства».

С 1922 года ежедневная информация с мест из сводок ЧК, в которых скрупулезнейшим образом фиксировались слухи, стала объединяться в госинформсводку, которая поступала напрямую членам Политбюро. На первом месте оказались слухи[44] (слухами в документах власти могли называться различные по объему, плохо структурированные тексты), в которых органы усматривали антисоветскую агитацию и проводили мероприятия по розыску их «распространителей» (но не сочинителей!), но фиксировались и другие типы фольклорных текстов.