Русский Париж - [33]
— Значит, месье — русский негоциант!..
— А к нам прибыл торговать?.. — Разом заговорили сторожа.
— Ни бельмеса не пойму!.. Но вроде бы теперь верно лопочете, — радостно засмеялся гость. — Рюс… рюс негоциант… Дошло наконец остолопы!.. Давайте, живехонько, мои покои показывайте в ваших чертогах. Зря, что ли, я в Петербурхе отвалил вашему Федьке пол-шапки серебряных рублей?..
Сторожа тем временем обменялись мнениями:
— От этого нахального негоцианта мы сами не отвяжемся…
— Полицию надо вызывать…
— Не стоит с ней связываться: вдруг этот русский натворил чего-нибудь в Париже, а нас начнут таскать как свидетелей…
— Господа, предлагаю вызвать моего племянника. Поль поможет нам: он четыре года работал в Москве гувернером. Недавно только вернулся. Тем более живет он неподалеку, рядом с башней Шатле…
«За Федькой небось помчался, — подумал купец, глядя, как поспешно удаляется один из сторожей. — Эх, Париж, Париж, — хоть и почтенный город, а все здесь не по-нашенски…»
Гость обернулся к сторожам:
— Эй, служивые, а питейные-то заведения у вас поблизости имеются?.. У нас ведь как говорят: «Ходи в кабак, вино пей, сволочь бей — будешь архирей», «Сон да баба, кабак да баня — одна забава»!..
Сторожа разом улыбнулись и стали кивать:
— Да, да, месье…
— Понимаете, когда не ленитесь! — похвалил купец.
Но французы тут же зашептали друг другу:
— О чем этот русский вопит?..
— Видимо, какие-то непристойности…
— Главное — чтобы королевскую семью не затронул…
— Интересно, а что у него в ящиках и мешках? Каким товаром решил удивить Париж?..
— А учтет ли он наши хлопоты?..
— Говорят, русские — народ щедрый. Долго хранить деньги не любят. Глядишь, и нам перепадет, за беспокойство и почтительное отношение…
Наконец вернулся гонец в сопровождении заспанного молодого верзилы.
— А где же Федька?!.. — воскликнул купец.
Но вопрос остался без ответа.
Молодой француз озабоченно взглянул на русского, потом — на его вещи и представился.
— Ну, наконец-то хоть одну грамотную голову повстречал в Париже!.. — обрадовался купец. — А то по-людски и поговорить не с кем. Значит, величать тебя Полем — по-нашему, Павлуха. А меня можешь без церемоний, по-простецки, именовать Кузьмичом.
Француз кивнул:
— Простите, месье Кузьмич, вы упоминали какого-то Федора…
— Федька — приятель мой, — живо пояснил Кузьмич и удивился: — Разве ты не знаешь его? Он же из ваших, из французов!.. Торговую компанию мы с ним затеяли. Вот в этих чертогах Федька снял для меня и покои, и погреба… А сам, шельма, пообещал — и не встретил! Загулял, поди, сорванец! Он и в Питере был мастак по этому делу…
Поль нахмурился и озабоченно взглянул на собеседника:
— Кажется, вас, месье Кузьмич, ввели в заблуждение. В доме, на ступенях которого мы стоим, никогда, никому не сдавались помещения. Ведь это же Ратуша!..
Купец хитро подмигнул французу:
— А то я, олух царя небесного, не знаю, что это за хоромина!.. Федька толково мне все объяснил: господин Ратуш — его свояк, вот он и определил здесь местечко для торговых дел. Коль не веришь, погляди сам… Федька своей рукой записал.
Кузьмич поспешно запустил руку в кису и извлек книгу в красном сафьяновом переплете:
— Вот заветный мой бытейник. Всегда ношу его с собой. Ну-ка, убедись, душа недоверчивая!..
Поль от изумления не нашел, что ответить, и машинально уставился в раскрытую книгу. Прочитанное привело его в еще большее замешательство.
— П-п-позвольте… — Француз оторвал взгляд от страницы бытейника. — Вы хоть сами видели, что ваш приятель написал?..
— Вот чудак-человек!.. Как же я ненашенские словечки разберу? — хохотнул Кузьмич. — Видать, нерасторопный ты малый, коль Федьку не знаешь. Он ведь заявлял, что в славной столице его каждая синьора и синьор знают…
— Вы сказали: синьора или синьор?.. — перебил Поль.
— Ага…
— Так ваш приятель, верно, итальянец!.. И подписался он — Франческо…
— Ну, пущай, итальянец, — кивнул Кузьмич. — Главное — отыскать его побыстрей, а то устал я с дороги.
— Может, синьор Франческо под славной столицей не Париж, а Рим имел в виду?.. — не обращая внимания на слова собеседника, невозмутимо продолжил Поль.
— Да по мне все равно: что Рим, что Париж. Помоги, любезный, отыскать прохвоста Федьку. В долгу не останусь, — стоял на своем Кузьмич. — Значит, говоришь, итальянец мой приятель. А я-то думал: раз Франческо — значит, француз. Ну и прыткий, шельма!.. Он даже всяческие французские слова понаписал мне в бытейнике…
Кузьмич радостно взглянул вверх и, словно прочитав в небесах, провозгласил:
— «Ультра вирес!..». Что по-вашему, Павлуха, означает: «За пределами всяческих сил!..».
Поль сокрушенно покачал головой:
— Месье Кузьмич, я, конечно, знаю латынь, но в вашем исполнении она выходит за пределы понимания. Уж лучше говорите по-русски.
Кузьмич обиженно пожал плечами:
— Выходит, зря старался — учился по-вашенски лопотать… «О темпра, о морес!..».
— Но это же латынь!.. У нас, в Париже, быть может, один из тысячи ею владеет, — терпеливо пояснил Поль. — Вы — в современной Франции, а не в Древнем Риме, находитесь!
— Опять ты за свое! — огорчился Кузьмич. — А по мне: хоть в Индии — в Китае, с Персией в придачу!..
