Русский народ в битве цивилизаций - [52]

И по другой, даже более важной, причине обращение к истории актуально и злободневно. Ведь по-прежнему и коммунистическая, и русская национальная идея действуют в нашей жизни. Лозунги коммунизма сейчас привлекательны, как давно не были, благодаря тому падению всей жизни, которое совершилось после разрушения коммунистического строя, то есть стараниями не столько современных коммунистов, сколько их противников. Все то, что было достигнуто: бесплатное образование, бесплатная медицина, дешевые квартиры и лекарства, издания Пушкина миллионными тиражами (и по доступным всем ценам), а под конец даже и Достоевского — все это представляется сейчас каким-то сказочным идеалом. И кажется естественным связывать это с осуществлением или, по крайней мере, с влиянием коммунистических принципов.

«После этого «не значит» вследствие этого», — говорит латинская пословица. Но, может быть, здесь мы имеем исключение — наш развал жизни является именно следствием того, что распался коммунистический строй, а не того, какие силы и как это осуществили? В такой мысли укрепляют и представители правящего сейчас слоя — средства информации, политики и оплачивающие их банкиры, постоянно заявляя, что именно коммунисты являются их главными противниками. Не приемлющие совершившегося распада жизни, естественно, отшатываются от его «архитекторов» к тем, кто представляется их противоположностью. И логика эта не связана лишь с озлобленными стариками, не умеющими «играть по новым правилам», как стараются представить это средства информации. Она будет действовать и дальше, захватывая новые поколения. Поэтому то, как будут сочетаться симпатии к коммунизму с национальным русским сознанием, — вопрос не только настоящего, но и нашего будущего.

Этот вопрос представляется мне следующим образом. Человеческое общество существует лишь благодаря тому, что оно создало язык. Но язык состоит не только из отдельных слов: иногда целые идеологические системы, научные теории, художественные произведения играют роль «слов» — имеют целью передать одно определенное чувство, одну мысль. И когда люди голосуют за коммунистическую партию, ходят на коммунистические демонстрации, употребляют термины или символы из эпохи коммунистического строя — это тоже язык, который следует понять. То есть надо понять, что они этим хотят выразить.

Мне кажется, что для большинства из 30 миллионов, голосующих за коммунистов или участвующих в коммунистических демонстрациях, это наиболее привычный для них способ выразить свою верность стране, народу, исторической традиции России и неприятие происшедшего развала.

Для них красный флаг совсем не символ мировой революции, а знамя, под которым их отцы или они сами воевали. Ленин для них символизирует не идею диктатуры пролетариата — а государство, в котором они прожили всю жизнь. Сталин — не коллективизацию, а выигранную войну. То есть это как раз большая часть тех, кто отказывается принять то «главное, на чем стоит режим» (как это приведено в начале данной работы в формулировке С. Г. Кара-Мурзы): «Жить малыми радостями, когда народ умирает».

Но тогда возникает вопрос: почему же этот большой слой, группирующийся вокруг организованной партии, имеет такое слабое влияние на реальную жизнь? Неужели противники настолько умнее? Мне кажется, ответ в том, что, кроме того понимания нынешнего «коммунистического языка», которое было выше приведено, существует еще и другое — и это «разночтение» лишает силы все движение. О каком-то не выговоренном разногласии свидетельствует хотя бы такая деталь: в программе КПРФ утверждается, что партия основывается на «идеологии марксизма-ленинизма», — а портретов Маркса на коммунистических демонстрациях нет, как ветром сдуло. Не думаю, что большинство демонстрантов знает о странной, нутряной ненависти Маркса к русским (например: «…не в суровом героизме норманнской эпохи, а в кровавой трясине монгольского рабства зародилась Москва, и современная Россия является не чем иным, как преобразованной Московией»), — видимо, просто ощущается какая-то несовместимость.

В чем «идея» организации современных коммунистов — КПРФ? Что они хотят «загнать страну в концлагерь» — это неумная «пугалка». «Концлагерем» страна не была и при Брежневе. А современную КПРФ можно скорее обвинить в том, что она слишком комфортно чувствует себя в нынешней демократии, переходит на роль второй партии режима. (Сколько было их голосами утверждено премьеров и бюджетов, приведших к теперешнему обнищанию!) Уж в прошлое-то они стремятся не больше Гайдара. Вполне вызывает доверие как искреннее выражение своей позиции формулировка Г. А. Зюганова на уже упоминавшемся «круглом столе» («Наш современник». 1997, № 11):

«КПСС погубили три фактора: монополия на собственность, монополия на власть, монополия на истину».

Но не случайно здесь отсутствует еще один, как мне кажется, самый важный фактор: ненациональность, то есть, конкретно, «нерусскость» (в делах, а не на словах). Это погубило КПСС, губит и нынешнюю КПРФ и все примыкающее к ней движение. С течением времени партия, конечно, менялась. Особенно во время войны в нее вступали люди, привлекаемые совсем не традиционной марксистско-ленинской идеологией. Но сохранился — особенно в руководящем слое — как «генетическая память» исконный коммунистический «интернационализм». То есть интерес участвовать в какой-то мировой игре, где русские — только средство. Это передалось и верхушке современной КПРФ.